Михаил Шторм - Врата времени

– И какого черта ты на снимках топлес?

– Я не знала! – сердито сказала Маричка.

Не то чтобы она чувствовала себя плохо, но врачи настояли на обследовании, что было неудивительно, учитывая то, какие деньги они с нее драли.

– Странно, – произнес дядя, прохаживаясь по комнате. – Я, например, всегда знаю, во что я одет и как следует выглядеть в присутствии посторонних.

– Ты когда-нибудь падал с вертолета?

– Вот! – Он остановился, многозначительно вскинув палец. – Ты мне так и не ответила, Мария. Раз уже тебя понесло на этот проклятый вертолет, почему ты не обезопасила себя?

– Забыла, – пробормотала Маричка.

Это было ложью. Она умышленно не воспользовалась страховочным тросом, с которым отрабатывала все свои трюки и кульбиты. Ей казалось, что таким образом она привлечет к себе больше внимания и вызовет сенсацию. Это ей удалось. Только огласка получилась не того рода, на которую рассчитывала Маричка. В газетах писали о ее самонадеянности и недостаточной физической подготовке. Никто не обмолвился об ошибке пилота, который фактически стряхнул ее с трапеции. Зато все наперебой смаковали неудачу Марички Вереш и ее обнаженную грудь. Это раздражало. Будь ее воля, она отхлестала бы репортеров по физиономиям их грязными газетенками.

– Я читал, что ты едва не утонула, – продолжал дядя.

Его звали Эрнест Хофман – профессор Эрнест Эндрю Хофман, – и он был родным братом матери Марички, которая много лет назад погибла в авиакатастрофе вместе со своим мужем. Дядя Эрнест, как и его покойная сестра, был эмигрантом во втором поколении. Их предки приехали в Канаду в тридцатые годы, спасаясь от фашизма, набирающего силу в Германии. А предки предков удрали из России в восемнадцатом, в период разгула большевизма. Тогда их фамилия писалась несколько иначе: Гофман, что делало их положение вдвойне опасным, как при национал-, так и при интернационал-социализме.

Дядя Эрнест воспитал и вырастил девочку. Сделавший немало выдающихся научных открытий, он стал очень состоятельным человеком. В свои двадцать пять лет Маричка все еще находилась на его иждивении, так что хочешь не хочешь, а приходилось отвечать на вопросы дяди.

– Я ударилась об воду животом, – пояснила она. – Задохнулась и, кажется, потеряла сознание. Нахлебалась воды, стала тонуть. А тут он…

– Кто он такой, кстати говоря? – деловито осведомился дядя, усевшись в кресло. – Фотограф, если я не ошибаюсь? Я подам на него в суд. Это по его милости ты ославилась на весь свет. Никогда не думал, что смогу узнать размер груди своей племянницы из прессы.

– Дима здесь ни при чем, – вступилась за Быкова Маричка. – Эти снимки делал не он, а туристы. Дима фотографировал меня в воздухе, на фоне водопада. Я его наняла. И он меня вытащил из водоворота. Нужна была большая смелость, чтобы прыгнуть за мной в воду. Но он оказался из той породы мужчин, которые всегда готовы в огонь и воду.

Хофман хмыкнул:

– Экстремал?

– Искатель приключений, – поправила дядю племянница. – Так будет вернее.

– Но приключения он ищет не бесплатно, – буркнул Хофман. – Мне пришел счет за его услуги. Пятнадцать тысяч долларов за несколько снимков? Не слишком ли дорого?

– Его фотографии ценятся очень дорого, – сказала Маричка. – Я выбрала его, потому что он мастер своего дела. Классный фотограф. Прежде чем обратиться к нему, я собрала о нем информацию.

– Вот как? Потом поделишься?

– Зачем тебе, дядя? Ты тоже собрался фотографироваться на фоне Ниагары?

– Не болтай ерунды! – поморщился дядя. – Я не кинозвезда. Когда ты, кстати, отправляешься на съемки? Это где-то в Азии, если я не ошибаюсь?

– На Кавказе, – мрачно ответила Маричка. – Никуда я не еду. «Голден Пикчерз» разорвала со мной контракт.

– Что? Почему?

– Позвонил их юрист, уведомил меня о том, что, простите, мадам, но ваш имидж не соответствует нашим представлениям о том, как должна выглядеть героиня фильма. Это все из-за этой гадости!.. – Девушка дотянулась с кровати до одной из газет, взмахнула ею и запустила через комнату в стену.

– Нет, Мария, – возразил Хофман. – В случившемся можешь винить только себя. Это все твоя безответственность. Была бы ты пристегнута к вертолету тросом, все закончилось бы благополучно.

– Не думаю, – тряхнула волосами Маричка. – Им понадобился повод, чтобы избавиться от меня, и они его нашли. Сценарист с самого начала был против моей кандидатуры, потому что продвигал свою пассию. Такую, знаешь, с губами…

Она состроила гримасу, иллюстрирующую сказанное.

– Вот так новость! – воскликнул дядя сердито. – Опять деньги выброшены на ветер! Мастер-классы, учителя, тренинги… Все это было зря? А до этого был ресторан экзотической пищи, если я не ошибаюсь. А еще раньше – теннис… И скаковой жеребец за сто пятьдесят тысяч, на котором ты прокатилась три или четыре раза…

– Ты продал его за двести, так что не прогадал.

– Дело не в деньгах, Мария. Дело в принципе. Ты уже достаточно взрослая, чтобы знать, чего хочешь в этой жизни…

– Я знаю, дядя, – заверила его Маричка.

В своей уютной розовой пижаме, лежащая на большой подушке, она напоминала Хофману ту маленькую девочку, которая совершенно неожиданно попала к нему на попечение и с тех пор заменила ему дочь, которой у него никогда не было. Женщины попадались профессору никудышные, просто дрянь, а не женщины. С другой стороны, у него никогда не хватало времени, чтобы присмотреться и сделать правильный выбор. Он постоянно куда-то торопился, то в лабораторию, то на симпозиум, то на какую-нибудь полярную станцию. В массмедиа его упорно именовали продолжателем теории Эйнштейна, хотя он этого сравнения терпеть не мог. У Хофмана имелась своя собственная теория, оригинальная и даже уникальная. Ну а внешне трудно было бы подыскать более непохожих друг на друга людей, чем он и создатель теории относительности.

Эрнест Хофман был похож на бочонок, поставленный на прочные, но кривоватые ноги и снабженный большой головой с курчавой седой челкой, падающей на изборожденный морщинами лоб. Он носил щетинистую бороду и свитера с высоким горлом, делающим его похожим на бывалого морского волка. К тому же лицо у него было постоянно обветренное, загорелое, поскольку профессор имел обыкновение проводить свободное время не в кабинетах, а на природе, где его осеняли блестящие идеи. Он любил морскую рыбалку, восхождения на вершины умеренной высоты и многокилометровые походы по лесам. Его некогда синие глаза с годами поблекли, но не утратили юношеского задора.

Маричка тоже была синеглазой, да в придачу еще и натуральной блондинкой, что, с одной стороны, вызывало повышенное внимание мужчин, а с другой – создавало у них впечатление, что они имеют дело с девушкой симпатичной, но глупенькой, из разряда тех, кого называют «зайками», «птичками» и не воспринимают всерьез. Маричку это бесило. Она решилась на полет без страховочного троса для того, чтобы показать, на что она способна. Воли и ума ей было не занимать. Иначе разве получила бы она роль подружки Джеймса Бонда?