Михаил Шторм - Врата времени

Когда они летели в самолете, она показала на облачный покров, стелящийся под крылом самолета, и сказала:

– Смотри, Дима. Кажется, что мы едва-едва движемся, а на самом деле наша скорость около четырехсот миль в час. Еще когда я была маленькой, дядя обратил мое внимание на это явление и объяснил, что такое относительность времени и пространства. И я задумалась: а так ли велика разница между прошлым, настоящим и будущим, если все дело в скорости перемещения? Может быть, она существует только в нашей голове, эта разница? Может быть, это всего лишь иллюзия? Нас приучили думать, что время неизменно движется вперед. Это кажется таким же очевидным, как то, что Луна вращается вокруг Земли.

– Кажется? – переспросил Быков, которого никогда не нужно было упрашивать выступить оппонентом в споре на любую тему, потому что дух противоречия в нем порой бывал сильнее собственных воззрений и убеждений. – Если время – это иллюзия, то зачем в мире столько часов? Почему телефоны и компьютеры снабжены таймерами? И разве самолет, в котором мы сидим, летит не по расписанию?

Маричка улыбнулась:

– Вообще-то нет. Он летит по распоряжению дяди. Что касается часов, то они просто показывают циферки. И часы, и цифры придуманы людьми для удобства. Природа прекрасно обходится без них. Тебе никогда не приходило в голову, что понятия прошлого, настоящего и будущего тоже являются плодами человеческого разума?

– Пресловутая теория относительности, – отмахнулся Быков. – Красиво в изложении, но бессмысленно на практике.

– Это с твоей точки зрения, – усмехнулась Маричка. – А вот для Вселенной между прошлым, настоящим и будущим нет никакой разницы. Они равноценны. Событие есть событие, когда бы и где оно ни произошло. Время течет, как течет река, но на самом деле перетекает лишь вода, а река существует сама по себе.

– То есть по этой теории будущее уже существует? Мы его еще даже не создали, а оно уже есть?

– Ну да. Вот мы сейчас летим и не видим аэродрома, но это вовсе не означает, что его нет. Это определенное место в пространстве, никак не зависящее от того, побывал ли ты там раньше или окажешься там некоторое время спустя.

– Вот! – воскликнул Быков, торжествуя. – Некоторое время спустя! Как же это может быть, если ты его отрицаешь?

– Я его не отрицаю, – возразила Маричка. – Я лишь говорю, что оно придумано для нашего удобства. Это не отменяет самой идеи. Будущее не «приходит», оно уже существует, просто нас там пока что нет.

– Игры ума, – сказал Быков.

– Вот видишь! – обрадовалась девушка. – Я тебя убедила.

– Я называю играми ума всякие стройные умозаключения, которые не имеют ничего общего с действительностью. У меня было прошлое, Маричка. И будущее появится не раньше, чем я там окажусь. Уверенным я могу быть только в настоящем. На данный момент оно меня вполне устраивает.

– Только и всего? – осведомилась Маричка.

Ей надоело философствовать и захотелось просто пофлиртовать немного, что как нельзя лучше отвечало настроению Быкова. Позабыв о диспуте, они проболтали всю дорогу до приземления, а потом не закрывали рты и во время поездки на автомобиле. Высадились они уже поздним вечером и под проливным дождем, так что по лестнице пришлось подниматься бегом. В холле их встретила семейная пара Фудсов, следивших за домом и обслуживающих хозяев. Они были несколько чопорны и полностью соответствовали духу профессорского жилища, обставленного в лучших традициях аристократического замка. Из-за темноты и непогоды Быков не мог судить о том, как выглядел особняк снаружи, но потолки были высокие, комнаты – большие, а мебель – массивная и вычурная, с множеством резных завитушек и бронзовых украшений.

Столовая, где сошлись путешественники после того, как разложили вещи и переоделись, была украшена рыцарскими доспехами и средневековым оружием, развешанным на стенах. Быков подумал, что он никогда бы не захотел жить в доме, где под рукой всегда палаш или пистолет. Он сказал об этом Маричке, которая небрежно передернула плечами и ответила:

– А мне нравится. Наверное, потому, что я бываю здесь не так уж часто. После городской суеты очень хочется романтики. Здесь же буквально все дышит стариной.

– Которая есть не что иное, как абстракция, – подмигнул Быков. – Если прошлого не существует, то откуда взяться старине?

Профессор Хофман, услышавший разговор, снисходительно усмехнулся:

– Старина – это лишь степень износа той или иной вещи. Результат химических процессов и физических воздействий.

– Которые, – подхватил Быков, – прекрасно укладываются во временные рамки.

Они сидели за огромным столом, на котором мог бы разбежаться для взлета небольшой истребитель. Треть столешницы подле них была накрыта скатертью, на которую Фудсы сносили еду и посуду.

Хофман показал глазами на стол и сказал:

– Представьте себе, что вы видите перед собой реку…

– О, я уже наслышан об этом сравнении, – заверил его Быков. – Ваша племянница доходчиво мне объяснила суть времени в вашем понимании…

– Не только в моем понимании, – перебил Хофман. – Так считал великий Эйнштейн. Целая плеяда ученых ведет исследования в этой области. Взять хотя бы Бредфорда Скоу из Массачусетского технологического института. Он ведущий специалист в этой области. И он сказал бы вам то же самое. – Хофман обиженно пожевал губами. – Конечно, не в тех выражениях, которыми приходится оперировать, когда доносишь истину до дилетантов. В своем монументальном труде «Возникновение объектов» Скоу дал блестящий анализ существующих теорий, призванных объяснить природу времени. Больше всего досталось приверженцам идеи о линейности времени. Что касается меня, Скоу и других авторитетов современной науки, то мы утверждаем следующее: то, что принято называть прошлым, будущим и настоящим, на самом деле было, есть и будет всегда…

Увлекшись, Хофман принялся жестикулировать столь рьяно, что едва не перевернул тарелку с супом, поднесенную Фудсом. Он с жаром говорил, что события не уходят в небытие, а продолжают существовать в других областях пространства-времени, которые неразрывно связаны.

– Мы существуем в разных временных интервалах точно так же, как мы существуем одновременно во многих точках пространства, – подытожил он, когда были поданы бифштексы с французским картофелем фри. – Все, что происходило с нами вчера, происходит сегодня и будет происходить через два года, через два века и два тысячелетия.

– То есть вечно? – уточнил Быков, наслаждаясь великолепным мясом и вином.

– Вы что-то имеете против вечности? – осведомился профессор Хофман.

Нет, против вечности у Быкова возражений не нашлось. Как и против предложения перейти в каминный зал с бутылкой виски и ведерком льда. Потрескивание пламени как нельзя лучше дополняло барабанные дроби дождя за зашторенными окнами.