Татьяна Панина - Хватит спать!

Как впоследствии узнала Саша, жизнь у Марии с ранних лет напоминала боевые действия партизан в тылу врага. И, как бы ни пытались «враги» её вычислить, Мария всегда оказывалась в нейтральной зоне задолго до начала обстрела, предварительно, разумеется, вытащив очередного раненого бойца из боя. Такому стилю жизни Мария научилась не от хорошей жизни.

В детстве её мать, будучи в прямом смысле тираном и человеконенавистницей, старалась уничтожить если не физически, то морально, всех окружающих вокруг. Не важно, кто находился с нею рядом в этот момент, будь то дальний или близкий родственник, друг или подруга, коллега по работе или даже непосредственный руководитель – женщина, никого не жалея, давила всех своим ядом и медленно уничтожала любого человека как личность. Мария же, находясь в тени своей матери, стремилась спасти всех, кто был в этот момент обречён на уничтожение. Странно, но так получалось, что мать по каким-то своим причинам не замечала именно её, а потому и не могла заблаговременно обезвредить. При этом ни о какой любви к своей дочери разговора и быть не могло. Мария не была желанным ребёнком, и никто этого от неё не скрывал.

Мать Марии радовалась, если кто-то страдал, и ненавидела лютой ненавистью всех счастливых людей. При этом женщине никто не мог дать сдачи. Слабые попытки она отбивала, улыбаясь, а на сильных противников затаивала до поры до времени злобу, чтобы потом, медленно и со вкусом, растоптать очаг сопротивления, и сделать это так, чтобы неповадно было любому, находящемуся рядом. Надо признать, что таких смельчаков было не так уж и много, и все они, к сожалению, были обречены с самого начала.

Отец Марии умер рано, когда девочке было всего четыре года, и она его даже при всём желании не смогла бы вспомнить. Кто он, этот человек, сумевший подобраться так близко к матери Марии и сгоревший так рано? Возможно, именно от него Марии достались человеколюбие и бесстрашие, ведь для того, чтобы пойти против воли такого человека, как её мать, нужно было быть настоящим героем. И Мария именно им и была.

В данный момент она занималась здоровьем и жизнью тех, кого можно было спасти. Таким человеком сейчас была Саша.

А Саше было плохо, очень-очень плохо. Она из последних сил старалась терпеть, но временами стоны всё-таки непроизвольно, помимо её воли, вырывались, и ей было стыдно, что она не может контролировать себя. Когда-то в далёком детстве Саша гордилась своей силой воли, представляя себя этаким супергероем из блокбастера, никогда не плачущим и не жалующимся на трудности, но сейчас ей стало понятно, что она просто не знала раньше, что такое настоящая боль.

Саша взглянула украдкой на Марию и, к своей радости, не заметила в глазах той ни жалости, ни упрёка. Мария смотрела на неё спокойно и устало. Понятно стало, что этот человек отлично знает, что такое боль, а потому не будет говорить никаких лишних слов. Именно такие люди и помогают всегда в трудную минуту. Они не подвержены эмоциям – они просто знают, что надо что-то сделать, чтобы помочь, и молча делают это.

– Можно мне ещё немного воды?

– Конечно. Сейчас принесу, подожди меня.

Мария поднялась со стульчика, стоящего рядом с кроватью, и пошла в другую комнату.

Воспользовавшись этой паузой, Александра решила осмотреться. Итак, обычная маленькая спальная комната, обставлена небогато – только кровать, стул и тумбочка у изголовья кровати. Возле входа стоял небольшой шкаф, на дверце которого висело покрывало от кровати. Наверное, Сашу торопились положить на кровать, и не стали разбираться, куда это покрывало сложить. В окно можно было разглядеть спускающиеся сумерки. Заглядывающее через стекло дерево подсказывало, что квартира находится на этаже не выше третьего.

Саша приподняла одеяло и увидела, что на неё надета хлопчатобумажная ночная рубашка с каким-то немного поблёкшим рисунком в виде то ли зайчиков, то ли котят…

И, несмотря на боль, которая продолжала пронизывать её лёгкие и всё тело, ей вдруг стало спокойно и хорошо на душе. Невероятным умиротворением веяло от всей обстановки этого дома. Здесь был ДОМ в самом прямом смысле этого слова. Такое ощущение, что она попала в своё детство, где ещё не было никаких плохих людей и печальных событий, где были только мама, папа и бабушка, которые любят её и всегда защитят от злой собаки из соседнего двора, которые встретят её с доброй улыбкой и пожурят за то, что «опять проспала до обеда в этот выходной, соня»… Как же, оказывается, ей этого не хватало! Только сейчас до неё дошло, что все эти годы она жила, съёжившись и ощетинившись, готовая принять в любой момент удар и ответить тем же. Ожидание удара в спину не позволяло всё это время ей расслабиться и держало в напряжении всё её тело.

И вот сейчас вдруг ей стало хорошо и спокойно. И неважно, что она находилась неизвестно где и неизвестно с кем. Неважно, что не понятно было, где все её вещи.

Саша вдруг отчётливо поняла – ей дали небольшую паузу для передышки и перегруппировки. Скоро понадобятся все её силы – и физические, и моральные. Такая вот маленькая пауза перед вступлением в настоящую ИГРУ. Она всё это время спала, и вот только сейчас проснулась.

Откуда к ней пришло это осознание, она не до конца понимала. Такая глубинная уверенность в том, что для неё начинается что-то очень серьёзное, можно даже сказать, грандиозное, немного пугала её.

Казалось бы, логикой можно было объяснить все произошедшие с нею события, даже эти странные похищение и спасение, но нет, где-то в глубине души она понимала, что всё это – звенья одной цепи, которая плелась уже давно, только как-то вяло и принуждённо. Все факты её жизни подсказывали, что с нею что-то не так, что она немного другая, чем её друзья и одноклассники-однокурсники, с которыми она дружила, но которых она всё-таки не всегда понимала и принимала.

Часто, ещё с детства, у Саши бывали моменты жизни, когда как будто некие вспышки таинственного фотоаппарата освещали всё пространство вокруг, и именно в эти моменты она вдруг останавливалась и начинала озираться, пытаясь понять, где она находится, и почему именно она здесь, а не кто-то другой, и зачем она поступает именно так, а не по-другому. Эти вспышки пугали её своей непредсказуемостью и непоследовательностью. Александра никому о них не рассказывала, главным образом потому, что её после таких рассказов могли посчитать сумасшедшей. Она старалась забыть о них и притвориться «нормальной», чтобы «быть как все». Но червячок сомнений всё-таки грыз её временами.

И вот сейчас она поняла, что всё: пора, время пришло, пора просыпаться.

Её возможности, о которых она также старалась особо не распространяться, были даны ей неспроста. Только сейчас они, как бы это сказать, уже отшлифованы, что ли, и теперь представляли её естественное оружие.