Алиссандра Кардаш - Приговорён к свободе

Первая звёздная ночь за долгое время. Мы сбегаем из домов и встречаемся под огромным хвойным деревом, как договорились, стоя на закате у его порога. Мы катались на коньках по замёрзшей реке, держали друг друга за руки и смеялись, как в первую свободную ночь в жизни.

Руки расцепились. Он поехал в одну сторону, а я – в другую. Мы очерчивали огромный круг и собирались встретиться у маленького моста. Я заметила за деревьями какую-то тень, но испуг завладел мной лишь на миг. Решила, что просто показалось.

Да, ночь была морозной. Настолько, что пылали щёки и замерзал нос. И я понятия не имею, почему так получилось. Лёд треснул.

Я услышала вскрик и обернулась, подумав, что Артур поскользнулся или потерял равновесие, но не смогла найти его взглядом. Только огромную перевернувшуюся льдину посреди реки. В мгновение ока упала на лёд и подползла ближе, к самой трещине, сбрасывая куртку и опуская её рукава в воду. Страх поглощал меня и добирался до самого горла. Пока Артур слабо держался, я тянула изо всех сил, а когда смогла коснуться его руки, вытащила на берег, истратив на это все силы.

Я делала всё, чему меня учили – очистила дыхательные пути, сделала искусственное дыхание и непрямой массаж сердца… Но было слишком поздно. Дыхания не было. Сердцебиение прекратилось.

Так я поняла, что ничего не бывает «навсегда», и даже самое дорогое счастье когда-то заканчивается.

Я винила в его смерти только себя. Семья Артура – тоже. Потому что именно мне пришлось привести их посреди ночи к реке и рассказать, что случилось, захлёбываясь слезами.

В первые недели после этого я чувствовала себя наихудшим образом – почти не ела, не выходила из дома и боялась засыпать из-за постоянных кошмаров. В них захлёбывался и тонул он, а я видела его в паре метрах от себя. В них уходила на дно я, не имея возможности спастись. В них нам обоим не хватало воздуха и сил, чтобы выжить.

Я не знала, что он чувствовал, когда умирал, и это мучало меня больше всего. Мне хотелось верить, что боли не было, как и страха. Но разве можно быть уверенным в этом, если узнать уже никогда не удастся? По крайней мере, не в этой жизни.

Через несколько месяцев я узнала, что его смерть не была случайностью. Каждое событие в моей жизни кем-то контролировалось, и в этот раз виноват во всём был Адам. Снова этот дьявол, снова этот кошмар, который я переживала вновь и вновь. Он сломал меня, уничтожил. Из-за него мой отец сначала оказался в тюрьме, а вскоре погиб. Ад заставил меня чувствовать себя виноватой в смерти лучшего друга, и именно эти события изменили мою жизнь.

Вскоре моя боль прошла, но к весне я стала совершенно другим человеком. Я больше не верила в чудо и возможность спасти весь мир. Этих изменений сначала никто не замечал, но через пару месяцев даже родителям стало ясно, что со мной что-то не так.

Я была и у психолога, и у психотерапевта, принимала лекарства и убеждала маму, что у меня всё замечательно. Она, кажется, поверила, потому что никогда не заботилась обо мне так, как о своих младших детях. Меня все считали другой, а оттого чужой и далёкой от семьи. Меня это много лет устраивало… До одного момента.

Мои младшие братья и сестра тяжело заболели, требовалось лечение и постоянный уход. Денег не хватало, а до моего совершеннолетия оставалось три недели. Тогда я решила, что лучше будет уйти – никто, кажется, не возражал. А если честно, это идея матери. Мол, на меня нет ни времени, ни денег, ни места, я старшая дочь, а она тогда ждала восьмого ребёнка… И я ушла, хлопнув дверью изо всех сил.

Сначала пыталась выучиться, но когда ты одна в большом городе, а денег не хватает даже на проживание, это не так-то просто.

Первый год просто выживала, как могла. Искала любую работу, куда меня возьмут, но со всеми стараниями денег всё равно едва хватало на то, чтобы поесть. Но вскоре всё перевернулось. Потому что однажды в баре я встретила Августа, а вместе с ним и новую жизнь. Я жаждала свободы, богатства, влияния, приключений… И без раздумий отправилась за своим предводителем, потому что знала, что всё что угодно будет лучше, чем моя прежняя жизнь.

Так я стала самым настоящим контрабандистом ещё до того, как мне исполнилось девятнадцать, хотя пару месяцев назад и подумать не могла, что когда-нибудь решусь на подобное. А теперь мне двадцать семь, и я до сих пор верна своему делу.

Я знаю, что даже сейчас, спустя столько времени, у нас порой действует правило: «Каждый сам за себя», но мы все готовы отдать за своего капитана жизнь. Потому что в свой первый день на корабле, когда мы, в порванной одежде и без единой копейки – я говорю о большинстве – объявились здесь, нас приняли радушно, будто старых друзей. В разные дни и года, с разными словами и знаками, но каждый человек стал полноценным членом команды. А пожертвовали мы лишь одним. Принесли Клятву, которую обязаны соблюдать всю жизнь, до последнего вздоха.

– Алек, сегодня мне приснился странный сон, – тихо проговорила Хельга, сделав глоток кофе из моей чашки. Я уже привык к такой трактовке своего имени и даже полюбил её. Алексей – слишком странное имя для этих мест. Зато настоящее, родное – я изменил только фамилию. Может, это и было ошибкой, но тогда мне было плевать.

Она сидела в своём любимом, уже обжитом кресле моей квартиры и расслабленно, хитро улыбалась. Я оторвался от книги и поднял глаза на девушку, которая ждала моей реакции. Кивнул, давая понять, что внимательно её слушаю.

Уже неделю девушка живёт у меня. Она в один вечер заявилась ко мне домой расстроенная, рассерженная и ужасно уставшая. Мы пили чай и играли в карты, а ближе к ночи, когда обычно расставались, она рассказала мне кое-что важное.

– Моя дорогая сестричка Анна отобрала у меня наследство и разделила с моим братиком – поставщиком нелегального оружия, по совместительству её помощником. Хотя наша мамочка завещала всё мне. У Анны отличные и ужасно полезные связи. Я осталась ни с чем. На улице, почти без денег и жилья, – Хельга старалась держаться достойно, но я видел, как сильно она сжимает чашку и как побледнело её лицо.

– Ладно. Оставайся у меня, – вынес вердикт я. Хельга расплылась в поражённой, но благодарной улыбке. В конце концов, плохо от этого никому не будет. Пусть живёт себе в свободной комнате, найдёт работу… Так мы и стали жить в одной квартире. Несмотря на это, Хельга оставалась всё той же весёлой, амбициозной и привыкшей к роскоши девушкой. А сейчас она, наверное, впервые говорила со мной о чём-то настоящем.

– И в этом сне… Он был такой яркий, что я сначала даже не поняла, что сплю, – я старался не показывать своего удивления, но всё же глядел на неё с неподдельным интересом. – Сначала я почувствовала себя как-то необычно. Будто изменилось всё вокруг меня, и даже я сама. Комнату я видела впервые. Вытянула руку, попыталась встать, а чувство неуверенности и неправильности всего происходящего не покидало меня. Потом я увидела зеркало. Такое… старое зеркало, какие бывают в страшных фильмах. И я поняла, почему чувствовала себя так странно.