Дмитрий Беркут - лИса

– Создать. Над всем ведь надо работать, само не придет.

К нам подошел парень хиппового толку:

– Лиса, ну что, начинаем? – спросил он.

– Да. Извини, Дим, после поболтаем.

– Конечно, конечно, рад был познакомиться.

– Я тоже очень рада.

Лиса встала в центре круга:

– Доброе утро! Я – Лиса. – Обращаясь ко всем, мягко произнесла она, – давайте, ребят, двигайтесь плотнее, чтобы всем были видны мои удивительные фотки.

Народ, посмеиваясь, уплотнил круг, и я снова оказался прямо возле Лисы. Поразительное сходство с Катей сбивало с толку, но ленточка в рыжей пряди и, как мне сразу показалось, более уверенный голос, явно давали понять, что это совсем другой человек.

Лиса отделила несколько фотографий с большими тиграми, положила их на пенек и начала рассказывать о Тигрином монастыре.

– Тигриный монастырь, или по-тайски – Ват Сыа, – рассказывала она, – находится в четырех часах езды скутером к северо-западу от Бангкока. В провинции Канчанабури. Когда-то это был просто буддистский храм, каких в Таиланде тысячи, но однажды в него принесли найденного в джунглях тигренка-сироту, которого монахи решили оставить у себя. Местные тайцы узнали об этом и стали приносить в монастырь осиротевших тигрят и других животных. Сейчас в Ват Сыа живут около тридцати взрослых тигров и с десяток тигрят. Чтобы понять всю внутреннюю кухню монастыря, я поехала туда не как турист, а на волонтерскую работу. Я совершенно не понимала, что это будет за работа, и нырнула в новую тему, словно в омут. В реальности оказалось, что это насквозь коммерческий аттракцион – с рекламными плакатами и кучей туристов у билетных касс. Я подписала все необходимые документы, снимающие ответственность с монастыря за возможные тигриные укусы, купила зеленую волонтерскую футболку и еще с пятерыми ребятами месяц проработала, ухаживая за тигрятами. Также в наши обязанности входило помогать туристам делать селфи с животными и зачастую быть гидами по монастырю. Целью моего внедрения в монастырь было узнать, чем же обкалывают тигров, что они становятся такими спокойными и к ним можно безбоязненно подходить. По итогу, опасения мои не подтвердились: сытная еда и изнуряющая жара делают свое дело, заставляя животных каждую свободную минутку мирно валяться в тени.

Лиса пустила фотографии тигрят по кругу и вопросительно посмотрела на меня.

– Прикольно, – сразу откликнулся я, – меня слово «месяц» впечатлило. Вот это уже погружение, оптимальный срок, не то что на день-два прискакать, поверхностно пощелкать и умчаться с искаженной информацией.

– Вооот, – радостно протянула Лиса, – гонзо-журналистика, участие – это то, что я считаю единственно правильным подходом.

Она отделила еще стопку фотографий и начала рассказывать о маленькой школе для детей камбоджийских нелегальных мигрантов в тайских джунглях, где она преподавала детям основы английского. А затем про деревню слонов в Аюттайе. И про вьетнамских рыбаков и пекарей в Лаосе. Я был впечатлен проделанной работой. Причем проделала это девчонка, которая на десять лет младше меня и еще только-только начала осваивать профессию. Сколько энергии, упорства и желания докопаться до сути. Когда Лиса закончила, я предложил сходить к нам – посидеть попить чай. Она легко согласилась:

– Почему бы нет? А ты расскажешь мне о своей работе?

– Конечно. Правда и рассказывать тут особо нечего: снимаю изо дня в день различные темы для новостной ленты. Протесты, награждения, презентации, спорт. Я универсал, за все берусь.

Тут, конечно, я малость покривил душой, сказав, что универсал, а не то, что в агентстве мне сливают сомнительные съемки – именно те, которые штатники не взяли в работу. Тут нет выбора, дают съемку – берешь. Бывает даже так, что приносишь отснятое, а эта съемка уже не нужна. Отработал впустую, и никто это не оплатит. Все просто: если хочешь работать на нас – снимай молча. Не нравится? Поищи другого работодателя. Но зачем об этом рассказывать симпатичной девчонке…

– Да, Лиса, я – универсал, – сказал я.

– Круто, – просияла Лиса, – жутко, интересно, наверное. А я не публикуюсь. Снимаю, печатаю, учусь, но обратной связи, к сожалению, никакой. Хотела было сунуться в одно агентство, но увидели – молодая девушка – и сразу отказали. Россия дико патриархальна. Сплошной сексизм.

Я вздрогнул. Надеюсь, Катя сдержит обещание и ничего Лисе не расскажет. Мы подошли к моей стоянке. У костра сидел Васек. И снова один. Я пока так и не видел остальных обитателей нашего маленького лагеря, – ни Славика, ни Светы с Кириллом.

– Василий, это Лиса, Лиса – это Василий, – представил я их друг другу. И мы уселись у костра.

– Пейте чай, я только что заварил, – показал Вася на котелок.

Мы разлили дымящийся чай по кружкам и уставились в потрескивающий огонь.

– Какая же этот огонь все-таки магия, ребят, правда? – тихо спросила Лиса.

– Не то слово, – ответил Вася и подкинул еще толстых сухих веток.

– А что для тебя Радуга? – спросил я Лису.

– Хм, Радуга, – она задумалась, – Радуга – это счастливое место между концом и началом. Мы здесь и сейчас, а за пределами поляны ничего нет, лишь наша безумная фантазия. И мы находимся именно там, где и должны быть, и с тем, с кем нужно. Это состояние души, магия, место встречи. Это не описать словами.

– Но ты прекрасно это описала, – сказал я, отметив про себя, как в ее карих глазах, отражая свет костра, забегали искорки.

– Спасибо, Дим.

– А ты что думаешь? – спросила Лиса у Васи, – что такое Радуга?

Вася помешал угли и повернулся к нам:

– Радуга – это секта нудистов-извращенцев, которые устраивают ночные вакханалии, – выдал он, и мы все дружно рассмеялись.

– Пойдем к центральному костру на вакханалию? – спросил я, глядя на Лису.

– Конечно пойдем, – весело ответила она.

– А я тут накурюсь и на огонь повтыкаю, – пробормотал Вася, – я люблю огонь, могу целую ночь на него смотреть. Индейцы считали, что огонь – тоже живой. Для него строить дом нужно: выкопать яму, обложить по краям ее камнями или илом. Правильно кормить – сухими дровами. А вы вот хабчики с фильтрами кидаете.

– Больше не будем – виновато потупилась Лиса, – это только я с фильтром курю, не могу самокрутки.

– Да ладно-ладно, расслабьтесь, шучу я, – Вася добродушно махнул рукой, выкатил из костра раскаленный уголек и прикурил от него сигарету.

Мы даже не заметили, как на поляну навалилась ночь, а вместе с ней карельский холодок, пробирающий до костей. Я забрался в палатку, вытащил из рюкзака джемпер и отдал его Лисе. Она тут же, через голову, его натянула, вытащив наружу свои длинные рыжие волосы. Джемпер был ей чуть выше колен, словно короткое платье. И выглядела Лиса в нем, в свете костра, просто потрясающе. Я надел старые джинсы с фланелевой рубашкой, и мы потопали через поле на свет большого костра и барабанные ритмы. Лиса шла рядом, держа меня за руку, чтобы не споткнуться, и вдруг увидела мои ноги: