Александр Завьялов - Написано лапой и хвостом

Потом меня эти злые люди отравить пытались. Колбасу подбрасывали, начинённую сильнейшим ядом. Только я всякий раз начеку был. Тут же зарывал её в землю, чтобы никто не отравился. Но плохие люди, известно, упорные создания, мстительные. Эти воры приходили к нам домой, разговаривали с родителями Никиты. Один жаловался, что я его покусал. А другой якобы свидетелем был. Дескать, я бешеный и меня нужно пристрелить. К счастью, всё благополучно разрешилось. Пастух хоть и невменяемый был, а краем глаза видел, как эти двое Пестроню уводили. Теперь воры в нашу деревню и носа не показывают.

Когда всё выяснилось, меня, конечно, похвалили. Наградили вкусной ветчиной и большущёй говяжьей костью, которую я целую неделю грыз. С тех пор я, правда, запретил нашей корове сметану и сгущёнку приносить. От беды подальше. Теперь она сыр и творог производит.

Мне тогда полтора года было. Пошли мы с Никитой и Егоркой на рыбалку. Всё на ту же Леонтьевскую протоку. На этот раз с ночёвкой решили. Уже осенние заморозки пошли, и налим стал брать. А налимы редко днём охотятся, им самую глухую тьму подавай, особенно когда луны нет. Они в нашей речке, как поленья; бывает, какое бревно выволочешь, так ни в какой садок не влезает. Разве что на кукан посадить. Отец обещался утром за нами приехать, забрать улов. Сами-то мы, понятно, не донесём столько-то…

К вечеру небо прояснилось. Млечный путь показался, созвездия разные. Жаль, я в них не разбираюсь, узоры и правда завораживающие. Такая красота, что дух захватывает. Никита и Егорка друг с другом соревноваться стали, кто какие созвездия знает. Я только и успевал запоминать. Узнал я тогда, что на каждой звезде такие же планеты есть, как наша. И везде собаки водятся. Всякие разные породы. Может, и коты где есть. Ладно, пускай будут, а то скучно без них.

Одно плохо: похолодало сильно. Потихоньку забереги ледком прихватило. А у нас ни палатки, ни спальников. Мне-то никакой мороз не страшен: шуба тёплая, лохматая, я и в минус сорок не мёрз. Мне даже хаски завидуют. А парнишки мои только коврики взяли да одеялки лёгонькие. Ну, оделись хорошо – штаны ватные, куртки тёплые, а всё равно не по погоде. Думали, возле костра и так сгодится. Да и не собирались спать – наметили всю ночь налимов из речки выдёргивать.

А налимы эти что-то и не собирались клевать. Уже часов пять прошло, как стемнело, а колокольчики повисли как застывшие, молчат, хоть один бы дрогнул, затеплил надежду.

Потихоньку моих в сон потянуло. Никита носом клюнул и на коврик повалился. Егорка тоже задремал. Шарфами лица укутали, запахнулись в куртки на все пуговки и к костру жмутся. Я рядом с Никитой прилёг, боком его согреваю.

Через какое-то время костёр притух совсем, угольки только краснеют. Смотрю, Никита ворочается, мёрзнет, никак согреться не может. Мне бы дровишек в огонь подбросить, но я страсть как этот костёр боюсь. Вот ничем меня не напугать, а огонь побаиваюсь. Природа его мне непонятна. Однажды мне страшный сон приснился. Будто загорелась на мне шерсть, и я еле-еле успел в речку прыгнуть. Вот и не подхожу я к костру близко, с опаской на него взираю.

Растревожился я сильно: вдруг Никита заболеет, простынет или воспаление лёгких подхватит? Вон как колотит от холода, зуб на зуб не попадает. Снял я тогда с себя шубу вместе с хвостом и Никиту ею накрыл. Пушистый хвост вместо шарфа приладил, шею надёжно прикрыв, где ангина подобраться может. Никита сразу засопел, дрожать перестал, вытянулся в тепле. Сразу же мне на душе легко стало, спокойно.

Сам-то я без всякой одёжи остался – мясо на костях, жиру самая малость. А откуда он, жир этот, возьмётся? Веду активный образ жизни, бегаю с утра до вечера, ношусь как угорелый. Раньше без надобности было, а сейчас жирок бы не помешал. Что и говорить, так меня холодом и пронзило! Чую, околеваю, лапы и вовсе окоченели. Стал бегать туда-сюда, чтобы согреться, прыгаю в разные стороны. Разминаюсь, одним словом, а сам краем глаза на Никиту поглядываю. Боюсь, проснётся, увидит, что на нём шуба моя, и с испугу её в костёр бросит. Как Иван шкурку Царевны-лягушки. Или просто сонный отпихнёт в сторонку – ну, она и запалится. И как я потом без шубы? В таком виде у меня вообще никаких перспектив. Без шубы собаке никак нельзя.

Вдруг слышу: колокольчик тихонько брякает. Знать, налим попался. Ну, думаю, сейчас как загремит на всю округу, и Никита с дружком точно проснутся. Тут уж размышлять некогда было. Скоренько я опять шубу на себя накинул и как ни в чём не бывало принялся по бережку выхаживать. Сразу и колокольчик заголосил как очумелый. И я сразу залаял звонко: мол, просыпайтесь скорей, бешеный клёв начался!

Вскочил Никита и к закидушке кинулся, стал леску выбирать.

– Егорка! Большое что-то! – закричал он. – Не могу вытащить! Коля, не мешай! – это он мне. – Не лезь со своими лапами!

Егорка тоже подбежал, помогать давай. Я вокруг прыгаю, заливаюсь от радости. В шубе сразу согрелся, даже жарко стало.

Налим с метр, наверно, попался, не меньше. Никита его на кукан посадил, а он спокойный такой, рассудительный. Замер на дне, и только жабры чуть шевелятся.

Тут и остальные колокольчики как обезумели. Голосят что есть мочи, трезвонят один за другим, а то и одновременно. Парнишки только и успевают налимов вытаскивать. Не до сна стало. В костёр дрова подкинули, и заполыхал он, озарил окресы.

– Может, зря? – засомневался Егорка. – Всех налимов распугаем.

– Наоборот, хорошо. Папа говорил, налимы как завороженные на свет костра идут.

Парнишки мои согрелись, а налимы и правда натиск не ослабили, судаки подошли.

Отец утром приехал, а у нас целая гора налимов, и ещё три больших судака. Каждый килограмма по два, не меньше. Я вокруг важно выхаживаю, искоса с гординкой поглядываю. Вот, думаю, свезло: и рыбы наловили, и здоровье в целости-сохранности. Всё благодаря моим усилиям…

Домой веселёхонько возвращались. Никита с Егоркой, перебивая друг дружку, живо рассказывали про нашу удачную рыбалку, а я смотрел в окно и думал, что нужно достать где-нибудь ещё одну шубу, запасную, и держать её на всякий пожарный случай.

После этой рыбалки в моём теле странные изменения случились. Когда холодно, организм в особом режиме работать начинает. От меня такое сильное тепло исходит, что в избе меня вместо печки используют. Меня даже на зимнюю рыбалку не берут, если лёд тонкий. И снег, и лёд подо мною сразу таят, и приходится мне частенько менять дислокацию. Однажды засиделся, засмотрелся, как Никита из лунки окуньков выдёргивает, да так и бултыхнулся в воду. Хорошо, хозяин рядом оказался. Подполз по льду и за лапу меня выдернул.