Александр Мирошник - 221b. Холмс и инопланетянин. Рассказы

Через пару лет мы с женой решили встретить Новый год в Вене. Время поджимало, а где находится консульство Австрии в нашем городе, узнать не могли. Поэтому решили взять шенгенскую визу привычным способом во французском консульстве, а уже из Франции махнуть в Вену. И вот, самолёт «Эйр-Франс» благополучно доставил нас из Амстердама в Лионский аэропорт «Сент-Экзюпери». На этот раз остановились в «Гранд отель Меркур Шато Перраш», в том же районе и снова отправились в музей. Картина на месте, а вот информация, по-прежнему, глухо заблокирована.

Впоследствии я думал об этом, специально читал литературу о жизни и творчестве Рубенса и, кажется, нашёл ответ на вопрос – как так случилось, что огромная картина великого художника уже, как минимум, 170 лет висит в музее, а сведений о ней нет?

Думаю, это дело понравилось бы моему любимому герою Шерлоку Холмсу.

– Да, это интересное дело, Ватсон.

– Вы о чем, Холмс? Вряд ли о книге, которая лежит перед вами. Уж больно она старая на вид и, к тому же, на французском языке. Кстати, я не знал, что вы читаете французские романы в оригинале!

– В выводах из своих наблюдений, дорогой друг, Вы сделали две ошибки. Во-первых, как Вам известно, моя бабушка француженка и, поэтому, французский язык в нашей семье был вторым после английского, а для меня в детстве, так, пожалуй, и первым. Во-вторых, даже англичанин, по-моему, может понять, что заголовок этой книги «Карне де вуаяж» означает «Путевой дневник», а не название романа. Книгу привезли из посольства Франции вместе вон с тем письмом, которое лежит на столе по правую руку от Вас. Можете его прочесть, оно написано по-английски.

После прочтения Ватсон отложил письмо в сторону.

– Очень рад Холмс, что министерству культуры Франции понадобились Ваши консультации по вопросам живописи. Не знал, что Вы такой большой эксперт в этой области. Впрочем, помню, что в Баскервиль-холе Вы без труда отличили портрет кисти Неллера от портрета кисти Рейнольдса.

– Не преувеличивайте мои скромные способности, дорогой друг, я мало что смыслю в колористике и композиции. Тут речь идёт о сюжете картины, точнее, о его криминальных аспектах. Меня просили высказать своё мнение по вопросу – Стоит ли выставлять на всеобщее обозрение одну из картин Рубенса, или лучше её хранить в запасниках для узких специалистов?

Сначала мне предложили сообщить своё мнение в краткой записке, на что я ответил, что для этого потребуется поездка во Францию и месяц времени. Человек из посольства, с которым я разговаривал, удивился и спросил:

– А если бы Вас попросили изложить свои мысли устно и без всяких ограничений, сколько времени заняла бы подготовка?

Мой ответ:

– Да хотя бы прямо сейчас! Понимаете, краткая записка – это документ, основанный на большой предварительной работе. Именно такое мнение специалиста имеет цену и накладывает на него ответственность. А рассуждения, типа «с одной стороны… но с другой стороны…» бессмысленны и безответственны. В посольстве согласились с моими доводами и вот, дорогой друг, нам оплачивают командировку во Францию.

Надеюсь, Вы можете составить мне компанию, ведь я специально настоял на том, что мне нужен помощник. Если не можете, то, всё равно, поезжайте. Кстати, эта книга не путеводитель, а издание официального отчёта Проспера Мериме, написанное полвека назад для министерства культуры. Так как, едем? Ваша медицинская практика допускает длительное отсутствие?

– Думаю Холмс, что это возможно, только мне потребуется несколько дней, чтобы навестить пациентов и договориться с другими врачами о замене.

– Отлично, значит, через неделю едем в Лион. Это почти юг Франции. Иногда Лион называют кулинарной столицей страны, так что наше путешествие, надеюсь, будет приятным во всех отношениях.

Уже наступил сентябрь, но в тот день Ла-Манш был относительно спокойным. Свежий ветер дул со стороны Северного моря. Стоя у перил на прогулочной палубе, Холмс наблюдал за альбатросами и слушал воспоминания Ватсона о Восточной кампании, в которой тот принимал участие как военный врач.

Ватсон приводил примеры, когда люди с риском для жизни спасали товарищей. Что ими двигало? Они ведь толком даже не знали людей, за спасение которых готовы были отдать свою жизнь. Действовать приходилось быстро, без взвешивания рисков, на уровне инстинкта – надо спасать и всё! Конечно, попадались трусы, но их, как правило, первыми доставали пули противника или даже от выстрела в спину. Подводя итог, Ватсон сказал:

– Я так думаю, Холмс, что в основе поведения человека в момент опасности лежит подсознательное стремление к сохранению своей личности. Причём, не столько тела, как души. Ведь если человек бросит людей в беде, то его личность разрушится, и жить ему потом будет хуже, чем умереть.

– Глубокая мысль, дорогой друг, – заметил Холмс, – кстати, думаю, что она имеет прямое отношение к цели нашей поездки.

Из Кале друзья на поезде прибыли в Париж, где не стали задерживаться. На Северном вокзале взяли экипаж и через центр города отправились на Лионский вокзал. Удобно разместились в вагоне первого класса, пообедали и, уже когда за окном поплыли поля Бургундии, продолжили разговор.

– У этого дела, Ватсон, главным является моральный аспект. Как детектив-консультант я на практике не всегда следовал букве закона. Так не должен поступать Лестрейд или другой профессиональный полицейский. А вот мне доводилось иногда отпускать преступника, конечно, если преступление не имело трагических последствий, и личность человека внушала доверие. Считаю, что иногда отпустить человека – это то же самое, что его спасти. Вы же помните, как одна дама из «лучших» побуждений выкрала у мужа служебный документ и передала его шантажисту. Только по случайному стечению обстоятельств нам удалось вернуть документ на место и предотвратить катастрофу. А теперь, представьте, что было бы, если бы я, руководствуясь буквой закона, передал дело в полицию. Да этот муж умер бы от горя, а его жена зачахла в тюрьме. Пришлось стать укрывателем преступника. Зато теперь они счастливы и, думаю, урок хорошо усвоен.

Утром, уже в гостинице, друзья сидели за завтраком или «маленьким обедом», как говорят французы. Ватсон высказал удивление, что персонал гостиницы не говорит по-английски. На что Холмс ответил:

– Удивляться тут нечему. Столетняя война прочно заложила у французов неприятие англичан и наоборот. Даже в галерее Мадам Тюссо, единственная восковая фигура, которая доступна для осмотра без билета, это Наполеон. Вы, наверное, обратили внимание, что он стоит у входа в кассовый зал и скорбно смотрит на макет битвы при Ватерлоо.