Номер PD C8083N45J - Записки инженера. Шесть вопросов. План жизни с конца. Выращивание себя. Выращивание Родины. Сказки из физики

Ира уехала в Томск и поступила там на биофак. Там ее оценили как женщину. Отпускать такую девушку из дома было нельзя. Ира пошла по рукам в чужом холодном городе. Очень уж броской была ее красота. Тут и перестройка подоспела.

«Вот и отличницы Даша и Маша, ставшие валютными проститутками» (Инна Кабыш).

Валюты не было в Ташкенте. «Не те бляди, что хлеба ради…» Это уже ближе, это про русских женщин.

Мы не дарили цветы женщине невиданной красы, которая могла бы сделать счастливым каждого… Мы были уже спеленаты своими браками, женами, детьми, работой…

Ира Соколова умерла первой из нашего класса, за много-много лет до… Хотел написать «до срока», но у женщины такой красоты срока быть не может. Такая Женщина вечна. Осталось чувство нелепости произошедшего и личной потери…

На Жуковской, в кооперативном доме авиаремонтного завода, в центре города, были только две не блатные семьи. Наша и Шурика с Наташей. Шурик отвечал за ремонт автоматики турбореактивных двигателей.

Наташа и Шурик родили сына Мишку, мягкого и спокойного, как Шурик. Тамара посоветовала, что нужен еще ребенок. Они послушались. Родились близнецы. Орущие непрерывно, так как один заводился от другого. Тут-то Шурик и хлебнул лиха.

Издерганная Наташа метала в него тарелки до полного исчезновения боезапасов. Шурик все гасил своим большим мягким телом. Под оглушительный вой газотурбинных двигателей орущих близнецов, перекрывающий болевой порог.

Тарелки они покупали раз в месяц. Два года подряд.

Врачи сохраняют интерес к людям. Даже если меняют занятие. Чехов, Булгаков, Вересаев, Аксенов, Горин, Александр Розенбаум и… очень многие.

В то время мы иногда появлялись в доме у Сергея – хирурга, большого знатока и любителя литературы. У них с женой был свой дом, не разрушенный землетрясением.

Александр Розенбаум, приезжая в Ташкент, после выступления, хлебнув водки, произносил одну только фразу: «Всё… Теперь к Сереге!» – и карета-машина срывалась с места в карьер.

Кабинет с глубокими креслами, заставленный по периметру шкафами с книгами, был местом глубоких бесед. Там собирались писатели, поэты, завсегдатаи Переделкина, отдаленных вечеров советской литературной элиты.

Там бывала и белая ворона, не писавшая ничего, кроме отчетов об испытаниях и режимной наладке, инструкций по эксплуатации и подобного. Такой вид писания рождает свой стиль, который вы, вероятно, заметили. Белая ворона была «от сохи», из мира больших заводов, заполненных «машинами, питающимися нами – людьми». Тот мир был далеко от людей, собиравшихся в Переделкине, далеко и от других писателей.

Не знаю ни одного, кроме Артура Хейли, который писал бы о реальных вещах («Аэропорт», «Отель», «Клиника», «Колеса», «Менялы»…), специально нанимался на работу в то место, которое собирался описать, получал личные впечатления, знал, о чем пишет. Однако и Артура Хейли не заносило на реальное промышленное производство, туда, где проходит жизнь многих и многих людей.

Слова Максима Горького, сказанные им Исааку Бабелю: «Вам пока не о чем писать, идите в люди…», – повернули судьбу Бабеля, дали ему путь и пищу – о чем писать. Такой подход к писательству не входит в учебные планы литературных институтов. Возникает два мира:

– мир писателей, которые придумывают события, о которых мало что знают, населяют книги персонажами, про которых непонятно, когда же они работают, как зарабатывают на все эти дома, машины, рестораны, круизы;

– мир читателей, которые после работы или в метро читают книги писателей, учатся по этим книгам, как жить, а по сути – просто теряют время, самый драгоценный свой ресурс, который нельзя купить.

Выдуманный мир, существующий на страницах книг, не дает реальных представлений о жизни, не дает эмоционального опыта, который приходит только от реальных событий. Это общее, вероятно, и без меня хорошо известное в литературе противоречие.

Вернемся в кабинет к Сергею. Собирающиеся там люди были более чем интересны и развиты. Открыв рот, я слушал их рассказы, течение мыслей, блестящие аналогии, сочетание разных ассоциаций, бесконечный креатив. Вот только…

Вот только многие «новые» их мысли были неверны или давно известны. Известны вам, учившим в университете физику, химию, биологию. Известны серому инженеришке, проводившему годы в грязи металлургических заводов.

На факультетах филологии люди, не имеющие современных естественно-научных знаний, изучают литературные произведения, написанные людьми, также не представляющими, по каким физическим, химическим, биологическим, экономическим законам функционирует окружающая их реальность. Возникает порочный круг текстов, разговоров ни о чем в среде очень талантливых от природы людей.

Ума было мало, и я иногда открывал рот, рассказывал Великим Писателям из Переделкина какие-то простые, известные мне, убогому, истины. Не понимая, что их «песню» нельзя прерывать. Это не только невежливо, но и глупо. «Песня» является во многом самоцелью, как игра актера.

Мне, учившемуся у каждого слесаря и сварщика, была гораздо ближе формула моей жены – Заморыша-Бублика: «Пи… деть – не мешки ворочать», – извините за нелитературность. Такие формулы рождаются от жизни ИП-челнока, таскания в грязь и слякоть чудовищных тюков с товаром, стояния месяцами на базарах в зимний холод, застегивания, стоя на коленках в грязи, ширинок капризным клиентам.

Бабель также был научен жизнью «не жевать сопли». В 37-м году этот очкастый «еврейчик», «такой паршивенький», отстреливался ночью до последнего патрона, когда за ним пришли из НКВД. Заморыш, как и Бабель, учился жизни «по горькому», в прямом и переносном смысле. Только вот книг не писал.

Вы знаете, конечно, Дмитрия Быкова. Знаете, какой он умный, какая у него великолепная память. Знаете, как многочисленны и содержательны его книги. Сразу видно, несколько его интеллект превышает возможности слушателей. Это так же, как у Андрея Кураева и некоторых других.

Обычная проблема: разный уровень интеллекта у источника и у приемников информации. Обычный итог: информация воспринимается выборочно и далеко не вся.

Что останется в «памяти народной» после Дмитрия Быкова? Уверенно могу сказать только о короткой истине, сформулированной Быковым и понимаемой всем народом: «Мимо жопы не сядешь». Это кристалл всего, что написал или сказал Дмитрий Быков. Короткий, понимаемый всеми шедевр.

Как сравнивать творения таких очень способных людей, как Дмитрий Быков, Андрей Кураев, Великих Писателей, их произведения и высказывания?