Александр Стребков - Не потеряй себя

ры-казённые, у меня на душе сейчас не до вас, будто туда говна наложили. Сваливайте, куда глаза глядят, и сигарет принесите.

– Принесём, мигом сейчас, Лидочка, принесём. Я видела в ок- но: он там, в беседке сидит, может, что передать от тебя?

– Ты, полоумная, рот закрой! Чего передать, ты сама-то поду- май?! Передать, что он мною свою задницу подтёр, так он и сам о том знает. Или пусть вернётся назад и снова проделает то же

самое, а?.. Вот недоделанные дуры! Какими были в детдоме, ни на грамм не поумнели, такими и подохните под забором.

– Лидочка, – снова обратилась к ней длинная как оглобля, ры- жая с конопушками по всему лицу, – мы же тебе добра хотим, а ты злишься. Хочешь, щас возьму вот тот графин на столе, подой- ду к нему сзади и шарахну по голове, хочешь?..

– Я тебе шарахну!.. дура набитая, по колонии затосковала?!

Попадёшь, не переживай!.. туда дорога шире нету. Вы хоть знае- те о том, что те девчата, которые раньше на два года нас отча- лили половина за высоким забором сидят?! Вот скоро и ты, Машка, к ним в компанию присобачишься. Всё! идите, идите, видеть вас уже не могу!.. и голова раскалывается.

Подруги, удаляясь на цыпочках, со страхом в глазах, продолжая оглядываться на Лидку-хозяйку-паханшу, тихо прикрыв за собою дверь, растаяли в коридоре. Направляясь в сторону лестницы, тихо вели разговор. Больше говорила всё та же рыженькая Ма- ша с конопушками до самого носа:

– Я вам, девочки, так скажу, что добром это не кончится. Раз

Лидка в таком говняном состоянии, она может и парня зарезать. Помните, был у нас такой случай, когда мы ещё, кажись, в пятом классе учились?..

– Так, то же было совсем другое дело, – перебила Машу худая высокая блондинка, – он же её изнасиловал и всё там ей порвал, она потом в больничке лежала. Когда выпустили из больнички, отправилась на кухню, там взяла ножик и в полотенце заверну- ла. Пришла на следующий урок, согнала девчонку с места и усе- лась сзади него. Его тогда ещё не посадили, только забирать со- бирались и следствие шло. Так вот. Уселась это она и сидит. Си-

дела, сидела, потом это разворачивает полотенце и с размаху – да прямо ему ножом в спину – да между лопаток прямо попало.

У него в ту же секунду со рта кровь так хлынула, что прямо на

парту, на тетради и на спину что впереди сидел. Страшно-то как всем сразу стало, а она сидит и лыбится. В тот день его прямо на кладбище и увезли. А с Лидкой совсем не так, зачем спрашива- ется ей его убивать, если она сама по уши в него влюбилась!..

Выпорхнув из подъезда, все трое девчат на время замерли на пороге, уставившись в спину Косте, который продолжал в раз- думьях всё сидеть в беседке. Подружки постояли, стороной

обошли беседку, минуя учебный корпус, направились по дороге, ведущей в сторону железки, а через неё в посёлок. Железная дорога местного значения отделяла посёлок Новая – Соколовка от территории училища. Высокая насыпь, напоминающая кре-

постной вал времён суворовских войн дугой огибала пятачок, на котором находилось училище, и каждый раз направляясь в по-

сёлок, приходилось преодолевать пешеходам этот барьер. Пре- пятствие злило особенно в непогоду или, когда стоял длинный состав с углём, и приходилось пролезать под днищем вагонов. Эта одноколейка вела на шахты «БИС-1» и «Соколовскую», ря- дом с училищем от этой одноколейки был боковой рукав тупи- ковый, куда загоняли вагоны с песком и гравием. Вечерами сю- да приходили учащиеся на разгрузку вагонов. Разгрузить вагон

песка или гравия стоило девять рублей. Взявшись втроём, чтобы по трёшке выпало: приступив к работе часиков в пять вечера, к полночи уходили спать с трояком в кармане. Иных путей раздо- быть денег на сигареты, а кому-то и на вино, которое подешев- ле, просто не существовало. Разве что ограбить пьяного шахтё- ра, который в кювете валяется, что с большим успехом и хоро- шими показателями получалось у Пашкиной шайки, ибо разгру- жать вагоны им было, – «заподло». Тот неблагоприятный день, навязанный одной стороной любовной утехи, в ближайшие дни Косте вышел боком, как и предрекала Лидка, провожая его. Вы-

рвавшись из комнаты Лидки, Костя спустился по лестнице вниз и сразу у входа уселся в пустующую на ту минуту беседку. На его

лице отражалась бледность, как и внутри всё клокотало, сидел, откинув руки на загородку, и переваривал те оскорбления, кото- рые адресованы были ему минуты назад. Как змеиное жало всё это ранило и унижало его самолюбие. «Маменькиным сыноч- ком и паинькой обозвала!.. Вот, замухрышка, – кошёлка и под-

стилка всеобщая!.. Да знала бы ты, что я давным-давно не маль- чик! Улечься с тобою в кровать?.. а как потом домой возвра- щаться? Ларисе, конечно не расскажешь про такое дерьмо, но я- то всё равно буду знать!.. Нет, это на это не меняют! После му-

читься будешь, сам себя возненавидишь! Это равносильно тому, а вернее, похоже, если бы, к примеру, мне золотые часы с таким же браслетом в подарок вдруг преподнесли, а я их взял и поме- нял на детскую свистульку. Часы, да ещё золотые к нему золотой браслет – это моя Лариса, куда уж тут думать об обмене. С Лид- кой тесную связь устроить – это что те часы потерять. Золотые

часы – это вещь! Пришёл домой, надел на руку, душа поёт и ра- дуется. В гости в них сходил, сам любуешься, пусть и другим за- видно будет. Вернулся домой, снял с руки и в сервант положил от лишнего глаза. А свистулька что?.. разве то музыка? Посви-

стел и выбросил от злости, и тут же ногой наступил – одна крош- ка осталась! Нет. Лидка всё-таки и на свистульку не тянет. Она, скорее всего, старый засаленный и весь порванный кожаный ремешок от каких-то дешёвых часов. А и правда, надо крепко

подумать, как от неё отвязаться?.. Может и правда встать на лыжи и домой прямо за ветром?.. Дома мать разорётся, – бросил учиться, следом тюрьма!.. Ладно, потерпим ещё немного, может быть, что переменится. А та полоумная беспризорница, сколько б ни бегала – пустое это занятие, хотя немного и жаль её…».

Фрагмент из трагедии Шекспира «Гамлет».

Родители Константина проживали в селе, которое расположено было на высоком берегу речки Кагальник, всего в восьми кило- метрах от города Азова. Село это имело два названия, как и все ближайшие деревни в округе: одно официальное, которое зна-

чится на табличке при въезде и которое упоминали только в особых случаях: к примеру: в паспортном столе, а пользовались названием народным, тем названием, что ближе сердцу и для всех известно. Называлось село – Пелёнкино: притом с пристав- кой – «Верхняя», потому как в полутора километрах от этой де- ревни ещё была и «Нижняя». «Верхняя», вероятно, по причине высокого бугра, где место себе она выбрала для поселения, а

«Нижняя» располагалась среди плавней, озерков и речушек вся- ких, но обе деревни стояли на берегу речки Кагальник. Между