Александр Стребков - Не потеряй себя

Когда, голову рубят – по волосам не плачут.

Пока Ирина Николаевна изливала свою горечь возмущений души и сердца, Лариса в это время сидела на крышке колодез-

ного сруба и плача размазывала ладонью слёзы по щекам. Мать, взглянув на дочь с осуждением и в то же время с жалостью,

громко дополнила:

– Чего ревёшь-то?! Реветь надо было, когда во взрослые игры играть надумали! Ревёт она!.. как будто я её обидела. И тот – жених нашёлся, теперь и глаз не кажет. Напакостил и в кусты! Такой же придурошный, как и ты! Где вы на мою бедную голову взялись!.. хоть завязывай глаза и иди прочь со двора! Хватит

плакать, иди, умойся, а то сейчас отец подъедет, разборку

устроит. Ему пока молчи, а то всем достанется. Может, удастся сделать всё по-тихому.

По-тихому не получилось: как раз в эту минуту на улице за двором послышался колёсный скрип брички, похрапывание ло- шадей и вслед за этим вскоре в калитку вошёл Борис Василье- вич. Подозрительно посмотрел на дочь и жену, но ничего не

сказал, вероятно, подумав, что просто поссорились. Мужик от природы он был сообразительный, в последующие два дня, за- метив в поведении жены и дочери замкнутость и натянутость в

разговорах, ибо обе ходили, как в воду опущенные, перебрав по памяти все варианты – оставался один правильный вывод. К то- му же, как он припомнил: и «зять» давно на глаза не появлялся. Вечером устроил разборку в семье. Изворачиваться женщины не стали: всё равно узнает, как не крути, потом только гораздо хуже будет, прямо всё тут же рассказали. Как ожидали – того не про-

изошло. Отец не кричал и кулаком по столу не стучал. Взъеро- шил на голове волосы, окинув взглядом вокруг себя, взял с та- буретки шапку, надевая заправил под неё уши, и направился к

выходу. Уже взявшись за дверную ручку на секунду замер, глядя в закрытую дверь, хрипло сказал, как о чём-то обыденном:

– Придёт до двора – вилами запорю как собаку!

Вышел за дверь и со всего размаху её захлопнул, отчего сидя на стульях, мать с дочерью на месте подпрыгнули. В комнате установилась мёртвая тишина: только в печи разгораясь, уголь

потрескивал, да под окном петух прокричал, словно нехорошее что-то предвещая. Вначале стала плакать Лариса, спустя минуту подхватила мать. Женское горе было обоюдным: Ларисе жалко было своего «жениха», матери свою «невесту». Наплакавшись

вволю, когда уже Лариса сидела и только всхлипывала, мать, будто подводя итог всему, тихо с печалью, сказала:

– Коту игрушки, а мышке слёзки; кот поигрался, а мышка те- перь плачет – вот она женская доля. Надо, доченька, всегда но- сить на лице ледяную маску и тогда никто тебе не сможет при- чинить зла, по крайней мере, не так часто.

Сколько не судили, не рядили, чуть было, голову не свернув, в конце концов, отправились в город Краснодар, где благополуч- но всё и завершилось. В ближайший день и Костя приехал. При- ехав ночным поездом, выпрыгнул на тёмный перрон станции

Василево – Петровская расположенной в степи и зашагал вдоль лесополосы в сторону своей деревни, преодолевая шесть кило- метров дорожной пахоты. Шёл в кромешной темноте, ибо Луна где-то за облаками бродила, а он всё думал, думал и думал.

Мысли одна от другой печальней казались, хуже уж некуда. Раньше приезжая домой – радость восторга от встречи с люби- мой всё нутро наполняла, пелось в душе, а сейчас, не зная по- следствий беременности Лары, – теперь, хоть не ходи туда! Но если бы была, лишь эта неприятность – там, в Новошахтинске она во-стократ хуже!..

Украинский гопак в аранжировке фокстрота и лезгинки.

Неприятность, притом большая, которою-то и оценить не так- то просто случилась спустя через день, после той комедии на кровати с Лидой. Вечером после отбоя в его комнату пришли те, которых Лидка натравила. Впереди всех уркаганов шёл здоро- венный такой – Паша, который по массе своей был больше по- хож на гориллу, а для шайки пахан и заводила. Первым и подо- шёл: на голову выше Костика, кулаки, словно боксёрские пер-

чатки надел. Пальцами похлопал по плечу парня и спокойно без

эмоций, сказал:

– Базар есть, матрёшка, выйдем на пару минут, чтобы хлопцам спать, не мешать.

Остальные его подельники в это время сгрудились на пороге открытой двери: сколько их было, Костя так и не узнал, но судя потому, как всё время бродили везде и повсюду всемером,

столько вероятно в тот вечер и было. Почему он назвал Костю

«матрёшкой» сложно сказать, вероятней всего, предрекая даль- нейший ход событий, ибо только матрёшку потрошат часто и

густо. Костя вылез из-под одеяла, спокойно оделся и последовал за Пашей в коридор. Не обладая мистическим даром предвиде- ния событий, по причине своей ещё юности, как и не учуяв бе- ды, которая нависла над его головой поплёлся по коридору вслед за Пашей – паханом, в надежде, что всё закончится разго- вором. Вслед им – в пяти шагах – развалисто шагали остальные. Порой людская подлость не знает границ. В эти минуты в возду- хе клубились, искрились и сотрясали невидимое пространство разно-полюсные душевные эмоции, идущих по коридору. Одни непомерно радовались предстоящему развлечению над жерт- вой, а тем временем жертва в мыслях металась от трагедии – к

надежде. Деревенская безоблачная жизнь с этой минуты для

Кости закончилась бесповоротно, а в последующее время обер- нётся для него трескучим морозом, когда стоишь голышом по колени в сугробе. Где-то уже посреди длинного коридора: гла- варь – Паша, открыл дверь комнаты и вошёл, Костя замер у по- рога, но в туже секунду – шедшие сзади, резко его толкнули в

спину через порог; войдя, прикрыв полотно дверь, заперли на ключ. Комната на четыре спальных места оказалась пустая: кро- вати были заправлены по-армейски одеялами, кругом чистота, будто в ней и не живут. Паша прошёл к столу, который стоял по центру комнаты и уселся на него боком, спустив одну ногу на

пол. Остальные толпой стояли у порога, но двое из них приня- лись сворачивать в рулон матрасы вместе с одеялами и просты- нями на двух кроватях, которые стояли крайними у входа. Свер- нув постели, рулоны положили на заправленные кровати.

Прежде чем начинать экзекуцию: Паша решил перед началом

посмаковать, ибо другого объяснения, зачем ему понадобилось вести разговор с тем, которого через минуту начнут избивать до полусмерти всей шайкой, объяснить сложно. Сидя боком на сто- ле взглядом косил на Костю, начав свою речь, сказал осуждаю- ще:

– Блатуешь, парень, блатуешь! Устроим мы тебе маскарад не- большой, так сказать, на все руки от скуки и для кулаков тоже.

Как ты считаешь, по правилам будет?.. Молчишь… ну, это твоё дело. Раз молчишь, отоварим тебя по-полной, хотя просили токо попугать, но мы до-того невоспитанный народ и всяких просьб, и пожеланий никак не научились исполнять. Ты уж прости за