Александр Стребков - Не потеряй себя

задумывался никогда над этим – не до того было. Одно хорошо помнил: ещё с раннего детства отец частенько его шляхтичем обзывал, имея при этом негативный оттенок. Вероятно – там,

где-то в далёком прошлом и крылась какая-то неприятная се- мейная тайна, о которой предпочитали молчать. В-те смутные дни, которые вползли в город вместе с большевиками, боясь

нового ареста, решил, что так будет лучше – сменить фамилию, но спустя время, вдруг понял, что это несвоевременно – его ведь полгорода знало в лицо. Приходила и мысль уехать куда-то, но мест таких он не знал, а больше боялся потерять последнее.

Кругом бандитизм и грабят: как со стороны власти, так и кому не лень: «Далеко ты, Петро, уедешь с тем, что удалось припря- тать?..» – спрашивал при этой мысли себя. На этом этапе печаль- ные страницы жизни Петра Леонтьевича не закончились: новое супружеское счастье долго во дворе не зажилось. Зима двадцать второго года отметилась новой напостью для людей – голодом и эпидемией тифа. В один из холодных январских дней заболела Екатерина: жар, бредить стала, после чего Пётр отправил её в

больницу. На следующее утро пришёл проведать, а ему сказали,

– что увезли жену куда-то на окраину города в тифозный барак. Искать не поехал – да туда бы его и не пустили; спустя несколько дней узнал, что умерла его новая жена и схоронена в общей мо- гиле в овраге, где хоронили умерших от тифа. Узнав печальную новость: сам не заметил, как оказался на пороге у церкви. Неко- торое время стоял в раздумьях, не до конца понимая, – как он

здесь очутился?! Справа, почти рядом стояла кучка людей: в лохмотьях, а у некоторых на плечах серьмяга видавшая виды, один из них размахивая руками, о чём-то жутком рассказывал остальным: «…как скинули царя батюшку – так и беды наши по- шли, и как прошёл слух по народу, уже и нет его на этом свете!.. Большевики распяли – они же тоже евреи – жиды те же самые,

которые и спасителя нашего Иисуса Христа распяли. В тот день, когда это случилось в Москве, в Храме Христа Спасителя набат ударил! Глянул народ на колокольню-то, а там никого. Поно- марь-то рядом с батюшкой стоит, служба только что закончи- лась!.. Батюшка схватил в руки образ: возьми и заорал, как гром небесный в голову ударил прихожан: «Во имя Отца и сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков… – Аминь!..». Что тут началось!.. Все колокола душевно и жалобно сами зазвони- ли, на небе животворящий крест засиял, народу видимо-

невидимо сбежалось; народ-то православный сбился в кучу, кричат все, глаза выпучив, кинулись все на колени, молятся, и у

Бога прощения просят за то, что не смогли помазанника божьего отстоять. А как отстоишь, скажи!.. если перед тобой самый, что

ни наесть дьявол в обличье человеческом?! Страх такой взял,

собравшихся людей у храма, как будто конец света пришёл. Во- лосы у всех дыбом встали!..“. Пётр Леонтьевич, услышав этот рассказ, в душе разозлился, а мысленно сказал себе: „До чего же народ в России глупый и тёмный! С этими олухами царя

небесного мы ещё пару тысяч лет будем прозябать в нищете

первобытных людей и постоянно свершать всякие бунты и рево- люции…». Троекратно перекрестился и вошёл в Храм, чтобы за- казать панихиду по усопшей жене рабе божьей Екатерине и по- ставить за упокой свечи. Получалось так, что и вторая жена из

его жизни бесследно исчезла, будто и не было её, словно ми- раж. В последующие годы НЭП на дворе стоял – и, как будто бы набирая обороты, стал обнадеживающе развиваться, внося в душу нормального здравомыслящего человека успокоение.

Сколько Пётр Леонтьевич не крепился, живя в одиночестве, мо- жет быть и дальше в том же духе жизнь свою продолжал, но

случилось так, что появилась и третья «жена». Однажды, при-

позднившись, возвращался домой. На одном из углов случайно столкнулся с молодой девушкой, которая тут же отпрыгнула в

сторону, прижалась к стене и жалобным голосом заныла: «Ой!.. господин, как же вы меня напугали!.. я уж подумала, что снова повстречалась с теми, что гнались за мной два дня тому назад, —

кокетничая, положила ладонь на плечо Петру Леонтьевичу, ещё более жалобным голосом, пропела. – Будьте любезны, меня

проводить. Это вам за то, чтобы впредь молоденьких девушек не пугали. Или вы отказываетесь… так?.. Тогда, моя смерть, бу- дет на вашей совести, ибо я, скорее всего, живой домой не дой- ду…». В ту минуту он про себя подумал: «Никак на горизонте возник новый мучитель в юбке, уж что-то она переигрывает в

этой комедии. Ну ладно, будь по её желанию, а там посмотрим, что ты за птаха такая, но с виду вроде бы приятна глазу и так, в отшельниках давно живу…». Минутное тягостное молчание бы- ло прервано с каким-то юмором Пётром Леонтьевичем. Развер- нулся боком к девице, взял её под ручку и, улыбаясь, сказал:

«Для начала, мадам – прекрасная ночная незнакомка, скажите имя своё и я в полном вашем распоряжении. Ведите в свои апартаменты, ибо я нижайше благодарен и польщён вашим до- верием ко мне, хотя на лице у меня и не написано, что вовсе не исключено и вполне может такое случиться, что я потрошитель не только женских сердец, но и внутренностей ваших… – вас это не пугает?..». Девушка вначале расхохоталась, а потом сквозь

смех сказала, соблазнительно приблизив в темноте своё лицо к уху нового теперь уже ухажёра, ибо спустя минуту она его назо- вёт этим словом:

– Зовут меня Нина. Вы такой забавный и весельчак, смотрю, и шутите совсем ни тем чем надо. Те двое, о которых я минуту

назад вам говорила, которые гнались за мной, возможно и были теми, что вы имели в виду насчёт себя. Но вы не такой, я это всем нутром своим чувствую.

– Значит – Нина, а как по батюшке вас величать?

– Ой! господи, зачем это вам?! Меня ещё ни разу в жизни пол- ным набором имени никто не додумался назвать. Фёдотовна я, Нина Фёдотовна, куда уж проще! Вам и фамилия моя нужна?

– Фамилия пока потерпит, мы не в ГПУ вас, мадам, собрались вести, как-нибудь на первый вечер знакомства достаточно будет и того что сказали. Как я понял, мы направляемся к набережной, вы никак у самой реки живёте, или я ошибаюсь?

– Зовут меня Пётр Леонтьевич, прошу любить и жаловать – по возможности, разумеется. А насчёт жилья, которое так всегда необходимо человеку – это моя любимая и иногда слишком

больная тема: так сказать, увлечение ещё с ранней юности – отец в своё время приучил. Так вот – жильё, говорите… к тому же, как я понял – жильё дрянь!