Алла Кречмер - Тайна агатового паука

– Спасибо, Стивен, это не первый и, к сожалению, не последний негодяй, встретившийся на моем пути. Что тогда говорить о Морстене, его хозяине? Ладно, не будем считаться низостью обоих и сравнивать их. Будь они хоть монстры во плоти, я намерен действовать.

Майкл вышел наружу и направился в сторону вокзала: сын Морстена жил за городом. Тихо падал снег – он таял, не долетая до земли, наполняя воздух влагой. Лондонцы спешили по своим делам, молча двигаясь по зимним улицам. Грязь хлюпала под ногами и под колесами экипажей, и только пробивающееся сквозь серые облака солнце оживляло городской пейзаж обычного январского дня.

Скоро Майкл уже сидел в вагоне поезда, направлявшегося в Вулидж. Он еще не знал, как именно нужно действовать, проникнув на территорию заклятого врага.

– «Посмотрим, что за мальчик, – раздумывал Уиллоуби, – Яблочко от яблони, как говорится… Скорее всего, это Морстен в миниатюре – такая же скотина!»

Дом, в котором проживал «наследный принц» империи Морстена, располагался на окраине небольшой станции возле живописной рощицы, в полумиле от железнодорожного вокзала. Здесь было холоднее, чем в Лондоне, даже слегка подмораживало, а белый снег не таял в воздухе, а достигал земли, расстилаясь по окрестным полям и укутывая крыши домов. Он укрывал огромными шапками верхушки сосен и вековых елей, и пейзаж от этого убранства походил на слащавые рождественские открытки. Особняк, построенный в континентальном стиле «фахверке», отличался от безликих английских коттеджей и походил на пряничный домик в витрине немецкой кондитерской.

Однако в сказочном домике обитали вовсе не сказочные персонажи – об этом можно было судить по привратнику, выглядевшему словно Франкенштейн из романа. Майкл, назвавшись Николсоном, сказал, что прочел объявление в «Таймс» и надеется получить место домашнего учителя по французской борьбе.

«Франкенштейн» молча пожал плечами и знаками пригласил Уиллоуби следовать за ним. Они вошли в узкий коридор, ведущий в полутемную гостиную, где их поджидал невысокий спортивного вида шатен, одетый в строгий костюм и белую рубашку.

– Мистер Шендон, этот джентльмен прибыл по объявлению. Он хочет наняться учителем к мистеру Марку. – пояснил «Франкенштейн».

– Да неужели? – скривился шатен. – И чему Вы собираетесь научить ребенка? Хорошим манерам? Или чистописанию?

– Хорошим манерам, похоже, следует научить Вас, – разозлился Майкл.

Он уже не сомневался в правоте Хэнстеда: с этим типом надо держать ухо востро.

– Что у Вас в папке? – словно не замечая настроения вошедшего, спросил Шэндон.

– Документы. Диплом об окончании спортивного колледжа.

Нужные бумаги изготовил вездесущий адвокат – если было бы необходимо, то его клиент стал бы обладателем всевозможных титулов, дипломов любых университетов и академий, председателем палаты лордов и помощником местного нотариуса.

Шэндон усмехнулся.

– Ну, давайте сюда Ваш… диплом.

Майкл пристально посмотрел на своего работодателя и полез в папку, но внезапно заметил быстрое движение, направленное в его солнечное сплетение. Реакция его была молниеносной: тяжелая папка обрушилась на руки нападавшего, а в следующий момент двое мужчин сцепились в схватке, топча брошенную на пол папку.

«Франкенштейн» стоял поодаль, наблюдая за дракой. Он не вмешивался в происходящее, и Майкл догадался, что это и есть тот самый экзамен, который негодяй дворецкий устраивает незадачливым соискателям места домашнего учителя.

– «Врешь, не возьмешь,» – Майкл не намерен был уступать.

Он чувствовал, что Шэндон сильнее его во французской борьбе, но это уже дело чести – не быть положенным на обе лопатки, и Майкл сопротивлялся, как мог. Он даже сам не заметил, как перешел на джиу -джитсу. Соперник удивился, и это удивление стоило ему победы – он потерял преимущество, завоеванное в ходе боя. Как только он отвлекся на полсекунды, Майкл положил противника на спину и послал его коротким сильным ударом под дых.

– Ты, придурок, – задыхаясь, проговорил побежденный, – где твоя… французская борьба?

Он сел на пол, сплевывая и подавая знак «Франкенштейну» не приближаться. Майкл поправил костюм и ответил, сдерживая шумное дыхание:

– Тебе чемпион нужен или умение драться?

– Где твои рекомендации? Ты… – Шэндон проглотил ругательство, вспомнив, что новый претендент сильнее.

А Майкл мило улыбнулся и изобразил удивление:

– Рекомендации? Я согласен, выдайте мне их сами: полагаю, это будет уместно после нашего знакомства.

Побежденный скривился, как будто проглотил горькое лекарство вместо сладкой конфеты.

– Ты дрался не по правилам, наглец! – заявил он, буравя Уиллоуби взглядом.

– Правила? Они существуют для слабых и неуверенных в себе, не так ли?

Он продолжал улыбаться, вербуя Шэндона на свою сторону, и это ему удалось. Тот вскочил с пола и уставился на победителя: нагловатый молодой человек, одетый с иголочки; самоуверенный и недалекий. Подобные типы полжизни проводят на стадионе или в спортзале, не прочитав ни одной книги. Вместо этого они наизусть выучили имена чемпионов всех прошедших соревнований, помнят результаты важных футбольных матчей. Самоуверенность ведет их по жизни и заводит их в такие дебри, что заставляет пересмотреть устоявшиеся взгляды на происходящее вокруг.

– А ты мне нравишься, – отозвался работодатель. Он обошел вокруг Уиллоуби, словно работорговец на невольничьем рынке, и вынес окончательное решение:

– Пожалуй, ты нам подойдешь.

– Подойду, – заверил Майкл. – Но для начала я жду извинений за «наглеца» и за «придурка». Я же тебя не обзывал.

– Хорошо, прими мои извинения, – поморщился Шэндон, подумав про себя, что новенький не так прост и выставляет свою наглость, чувствуя за собой силу, поэтому неплохо понаблюдать за этим экземпляром вблизи.

– Так я могу считать себя принятым? – уточнил Уиллоуби.

Шэндон подтвердил это кивком и повел утвержденного кандидата в свой кабинет, попутно приказав «Франкенштейну» позвать воспитанника.

Внутри «пряничного» домика царила спартанская обстановка – никакой роскоши, простая деревенская мебель, дешевые занавески и скатерти. В кабинете – грубый письменный стол, самодельные полки с книгами и огромный сейф. Ни ковров, ни безделушек – присутствие женщин в доме не ощущалось.

– «А кухарка? Поломойка? Неужели к ним никто не приходит? – размышлял Майкл. – Они живут здесь, как в крепости. Можно подумать, сам Щэндон моет полы, а «Франкенштейн» варит овсянку.

Его размышления были прерваны возвращением привратника. За ним бесшумно, словно тень, двигался исхудавший бледный мальчик лет десяти – двенадцати, обреченно смотревший на Шэндона.