Алла Кречмер - Тайна агатового паука

– Как? – спросил мальчик.

– Ты не должен бояться боли, не должен трусить, прятаться и подставлять спину для битья. Научись увертываться от ударов и сам наноси точные удары.

Чувствовалось, что маленькому Марку нравятся перспективы научиться драться и отплатить обидчикам, но соглашаться с Уиллоуби он не спешил.

– Их много, а я один, – вздохнул он с недетской грустью. – Вы уедете, мистер Николсон, а я останусь, и Ваша французская борьба мне не поможет.

– Почему они к тебе цепляются?

– Плохо учусь, плохо веду себя за столом, отвечаю невпопад. Они вообще считают меня тупым.

– Докажи, что это не так. – с жаром предложил Майкл.

Марк вздохнул и посмотрел в сторону.

– Мистер Николсон, я, наверное, и в самом деле тупой. Например, немецкий язык – думаете, я его не учу? Зубрю целыми вечерами неправильные глаголы, перфект, имперфект, плюсквамперфект…

– Что-что? – перебил учитель.

– Давно прошедшее время, – объяснил мальчик. – В немецком языке очень трудная грамматика.

– Не трудней английской, – возразил учитель.

– Да, но, как только мистер Вэлш начинает опрос, я внутренне замираю и забываю все. Он очень больно дерется указкой.

– Ну уж нет, – возмутился Майкл, – Этот Вэлш – сам давно прошедшее время, и я клянусь тебе, что скоро, очень скоро та же указка погуляет по его спине.

Марк представил, как это будет выглядеть, и сдержанно улыбнулся.

– Ого! – обрадовался Уиллоуби, – Ты, оказывается, умеешь улыбаться?

Мальчик, спохватившись, засмущался, но ненадолго и не всерьез: присутствие учителя Николсона вселило в него уверенность, и окружение уже не выглядело мрачным.

– Не бросайте меня, мистер Николсон, – неожиданно попросил ребенок. – Я буду очень стараться на Ваших уроках.

– Ну вот еще, – смутился «Николсон». – Кто тебя бросает? Идем-ка лучше потренируемся – от разговоров сильнее не станешь.

Наконец-то в занятиях наметился сдвиг: маленький Марк поверил в себя и нового учителя, и это принесло плоды. Мальчик начал выкладываться в спортивном зале и, хотя захват, подсечка и другие приемы еще не совсем получались, но прогресс был налицо. А после занятий случился конфуз: когда после душа, уставшие и голодные, они оба прибыли в столовую поужинать, выяснилось, что поданная еда оказалась остывшей и несъедобной.

– Что это значит? – удивился Майкл, оглядывая слипшиеся серые макароны рядом с крохотной разваливающейся тефтелькой. – Это называется ужин?

– Да, мистер Николсон, я такое ем каждый день, – огорошил мальчик, берясь за столовые приборы.

Майкл впервые остался в доме на ночь и раньше никогда не трапезничал в «пряничном домике», но ему приходилось видеть, какой стол сервировали для Шендона и других.

– «Грязные свиньи, – с негодованием подумал он, – Мало того, что издеваются над мальчишкой, так еще и объедают его.»

– Положи приборы обратно, – яростно шепнул он воспитаннику. – Мы это есть не будем.

Я не стану описывать скандал, который Уиллоуби закатил вызванному повару и заглянувшему на шум Шендону. Еще немного, и тарелки с неаппетитной едой полетели бы на пол. Возразить было нечего, и через некоторое время обоим принесли новые блюда – тушеные овощи с мясом и нежной подливой с розмарином, черничный пирог и компот.

– Я никогда так вкусно не ел, – радовался мальчик, уплетая еду за обе щеки. – Только… скоро вернется мистер Вэлш, и все пойдет по-старому.

Он заметно опечалился, припомнив издевательства, которые он претерпел от своего гувернера.

– Как знать, – отозвался учитель, загадочно улыбаясь. – Вэлш ухитрился заболеть, у него инфлюэнца. Проболеет он недели две, а за это время многое может измениться.

Две недели пролетели незаметно, однако за это время изменилось отношение к мальчику в доме, благодаря заступничеству Уиллоуби. За обедом повар без напоминаний подал Марку нормальную порцию, памятуя о вечернем скандале. Он даже пожелал ребенку приятного аппетита, чего раньше никогда не делал. Шендон сладко улыбался при встрече с обоими, спрятав старую ненависть глубоко внутрь.

Марк, поверивший в себя, обнаружил замечательные способности к занятиям спортом, так что к моменту возвращения гувернера, мистера Вэлша, это уже был другой человек.

Майкл сделал перерыв в делах у Барнета и не появлялся в его доме, проводя сутки напролет рядом с воспитанником. Он не виделся с Пилар и не знал, что ждет его по возвращении. А Барнет проводил Еву в пансион – каникулы закончились, и она продолжила учебу. С одной стороны Майкла обрадовал ее отъезд: он уже достаточно пострадал от ее выходок, а с другой – без шалостей Евы в доме было скучно.

Вэлш, приступивший к своим обязанностям, поразился уверенности в глазах и движениях Марка. К сожалению, он не сделал из этого соответствующих выводов – годы издевательств над беззащитным ребенком притупили его не слишком выдающиеся от природы умственные способности, к тому же его самонадеянность переросла в апломб. Он ошибся, когда попробовал вести себя с Марком по-прежнему. В первый же день он протянул руку, чтобы открутить мальчику ухо – «милая» забава, проделываемая не один раз на дню, но дальше произошло то, о чем он не мог предположить: Марк поймал его руку в движении и ловким приемом заломил ее за спину. Вэлш удивился и напрочь потерял инициативу, а расхрабрившийся маленький негодяй, окрыленный первым успехом, подставил ему подножку и отточенным движением толкнул его на пол.

Удивление гувернера переросло в злость – он был готов растерзать мальчика, не считаясь с последствиями. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появление на сцене Эдварда Николсона, который, будучи осведомлен о скверных привычках гувернера, специально задержался в доме, чтобы в случае чего прийти на помощь воспитаннику. Вэлш поднялся, изрыгая ругательства, и стал медленно наступать на Марка, а тот осторожно отступал к стене, не отводя взгляда от искаженного лица противника. Как только спина мальчика коснулась стены, Вэлш приготовился ударить его и уже сжал кулаки, как вдруг за его спиной послышался спокойный голос:

– Одну минуту.

Майкл, одетый в элегантный костюм, сшитый точно по фигуре, стоял в дверях и наблюдал за разыгрывавшемся действием. Внешне он казался невозмутимым, только бледность и недобрый прищур глаз выдавали его состояние. Вэлш встрепенулся.

– Какого черта ты тут делаешь? Ты мне мешаешь, – прорычал он, досадуя на внезапную помеху.

– Мешаю? – холодно переспросил Майкл. – А позвольте поинтересоваться, мистер Вэлш, для чего Вас нанимали – для того, чтобы учить мальчика или издеваться над ним?

Оторопевший Марк переводил взгляд с одного «гувернера» на другого, а затем решительно шагнул в сторону Уиллоуби, как будто сделав выбор. Поравнявшись с Вэлшем, он смерил его глазами с головы до ног – и это тоже считалось наглостью: раньше мальчишка ходил тише воды, ниже травы и не смел смотреть на своего педагога.