Оресте Колетта - Тайна Греты

– Принесешь мне мое меню? -спрашиваю у официанта, приставленного к залу. Знаю, что он меня услышал, поэтому снова смотрю на нее, ничего больше не объясняя. Он возвращается через пару секунд и протягивает ей меню. Она краснеет на глазах, потом смотрит пристально на меня своими голубыми глазами.

– Почему? – взгляд потрясенный.

Особенность моих меню в одной маленькой детали: ни одна колонка справа не заполнена. Цены ограничивают выбор, Это урок, который я когда-то усвоил, но она не может этого знать, да и не важно. —

– Потому что часто мы обращаем внимание на вещи ничего не значащие, как например стоимость блюда. Зачем лишать себя удовольствия заказывать, не думая о деньгах?

Она не дура, потому что вижу, как она снова осматривает меню, а потом меня, и отвечает:

– Ты прав.

– Я знаю.

Как джентельмен с юга, позволяю ей выбрать вино, строго в бутылке. «Гевюрцтраминер» – классическое женское вино, повышаю ставку:

– Передай Франко, марочное, урожая 2008 года, из лучших погребов, – распоряжаюсь, улыбаясь официанту, не сводя с нее взгляда. Приятно узнать, что Даниэла достойный ценитель вина, как и я сам, мне это нравится. Многие женщины умеют пить, мало кто из них делают это осознанно. Хорошее вино – это как секс, в конце концов: необходимо прочувствовать оттенки вкуса, раззадорить каждое нервное окончание для того, чтобы получить удовольствие. Оставляю за ней право вести разговор, рассказывает мне по чуть-чуть обо всем. Пока ее глаза потихоньку становятся все более томными, открываю вторую бутылку. Страны и города, в которых она была совпадают с местами, которые я посетил, даже если ее поездки были намного проще по уровню обслуживания и изысканности. Я не скрываю, что люблю роскошь, но в этот вечер могу показать ей только малую часть того, что мне нравится. После десерта – вишневого грильяжа – ее взгляд становится уже мягче, чувствую появляющуюся близость между нами, не так как было в начале вечера. Плачу по счету безразлично, даже не открывая винтажный портсигар, в котором его приносят. Оставляю на столе мою Визу Голд и записку с пин-кодом, жду официанта. Знаю, что ее глаза следят за происходящим. Ничего не комментирует, благоразумно с ее стороны.

– Запомни одну вещь, – говорю, поглаживая шею свободной рукой, – девяносто семь процентов людей хорошие.

По ее улыбке видно, что ее задело:

– А ты? Ты какой?

На моем лице появляется хитрая ухмылка:

– Я и плохой. И хороший.

И это правда. Когда играю в покер, когда расследую очередное дело, на свидании с ней – я всегда остаюсь акулой. В машине, пока возвращаемся к ее дому, ее рука все время лежит на моей ноге. Всего лишь легкое прикосновение. Я смотрю на дорогу, но мои мысли сосредоточены на ней. Я был достаточно осторожен, чтобы не вскрыть ни одной карты. Паркуюсь перед ее домом. Поворачивается в мою сторону, ее голубые глаза притягивают мое внимание лишь на мгновение, потому что она оставила пальто расстегнутым, так чтобы был виден ее вырез. Чувствую, что она меня хочет, понимаю это по ее дыханию. Приближаюсь, не медля больше ни секунды, и целую ее. Поцелуй начинается робко: сначала легкое прикосновение к губам, но очень быстро руки и губы жадно начинают хватать ее. Хочу эту женщину.

– Поднимемся ко мне? – вопрос, которого я ждал, ее хриплый голос возбуждает меня еще больше.

Я не отвечаю, она интуитивно понимает мое «да», я не могу открыть рот, чтобы что-то говорить, мне хочется только целовать ее. Даниела поднимается по лестнице, вставляет ключ в замок, а мои руки тем временем не отпускают ее бедра. Мы заходим, я не рассматриваю обстановку, очарованный ее ароматом, замечаю только то, что квартира не большая. Диван – долгожданный пункт назначения. Я стараюсь не спешить, но ее страсть не дает мне этого делать. Эта женщина способна свести меня с ума. Теряю волю, отдаю ей штурвал управления мной. Она контролирует ситуацию, когда садится мне на колени, начиная ласкать шею и мочку уха. Контролирует и тогда, когда чувствую, как дрожит ее кожа от моих прикосновений, опускаю бюстгальтер, высвобождая грудь от этих ненужных бретелек. Потом беру ее за волосы и притягиваю ее к себе, и в этот момент все становится только чувством и дыханием. Натянутая струна, которая была с нами с начала вечера, исчезает.

Когда я ухожу из ее квартиры за окном рассветает. Оставляю ей записку на столе: так прощаюсь с ней. Завожу машину, чтобы взять курс на офис, вжимаю педаль газа до упора, Линкин Парк начинает петь. Меня переполняет адреналин, мне необходимо узнать, где Грета, кто такой Рудджеро на самом деле. Больше мне нельзя отвлекаться. Крепко держа руки на руле, я возвращаюсь к деталям, которые увидел в том доме. Первая деталь, которая меня смущает, роскошь этой мегавиллы с мрамором и золотом повсюду. Пытаюсь отодвинуть в сторону это малопрофессиональное суждение, знаю, что мне не нравится в самом Рудджеро. Я могу видеть сквозь его дорогой костюм, который сейчас могу и я себе позволить. Но до того как разбогатеть, я узнал что такое тяжкий труд. Всему тому, чем обладаю, я обязан себе, а этот человек не такой как я. Мне достаточно этого, чтобы относится к нему с пренебрежением. Унаследовавший миллиарды, а не заслуживший их, не знает, что значит тяжело работать, что такое реальная жизнь. Такой миллиардер, как Рудджеро Орланди, не знает что такое зависть. Сейчас я человек, которому завидуют, но я заплатил за это своей кровью. В этом и заключается огромная разница между простаком и акулой.

Каждый актер знает, что в момент, когда поднимается занавес, вся магия исчезает. У такого человека как я чувство зарождается на этапе обдумывания и от предвкушения. Вся суть именно в этом, в покое, но одновременно в движении, в искусстве представить что-то, что еще не существует, но что станет реальностью, преобразовав мысли в действия. Все что будет происходить потом, будет уже лишь движением к цели: как обратный отсчет для того, кто выходя на сцену, останавливает сознание, чтобы подарить новые повороты и потрясения. Поездка в офис в утренней тишине до сих пор остается для меня волшебным моментом. Одиночество должно помочь мне прочитать все то, что я должен знать: папка Бруно зовет меня, я носил ее с собой уже слишком долго. Захожу, даже не включая свет, и в абсолютной тишине сажусь на кожаный диван в гостиной, снимаю обувь и кладу ноги на хрустальный столик с мраморной вставкой с инициалами моего прадеда, настоящим сокровищем, которое принадлежит только мне. Я заказал инкрустацию этого подарка, прибывшего из Бруклина, чтобы у меня всегда перед глазами было напоминание о двух главных ценностях: происхождении и семье. Мысли сразу возвращают меня к одной истории, которую хорошо знаю и которую никогда не смогу забыть.