Фридрих Антонов - Делюн-Уранский хребет. Воспоминания, путешествия, происшествия

Через несколько дней я увидел ещё одну картину, но уже на берегу реки. Я говорил, что наш посёлок стоит у места впадения реки Мамакан – в реку Витим. Пароходы обычно не заходили в наш посёлок, а шли мимо и прямо в Бодайбо. А тут белый, двухпалубный красавец зашёл прямо в устье Мамакана. Стояла яркая солнечная погода и пароход, медленно вращая плицами, держался на одном месте – против течения. Вода в Мамакане кристально чистая и в солнечную погоду там видны мелкие камешки на дне реки и сверкающий белый песок. Зрелище, сказать, просто хорошее – это значит ничего не сказать.

Весь народ посёлка был на берегу. Я скажу сейчас, наверное, по мнению кого-то, кощунственную мысль, – но это был праздник! Праздник и одновременно – великое горе! Женщины рыдали, а мужики остервенело плясали. Играла гармонь. Пели песни. Стоял шум и гам. Пароход держался на одном месте, по середине реки, а на него лодками переправляли уходивших на фронт. Среди уходивших я увидел Тимку Хо́хлова. Я повторяю, именно Хо́хлова, а не Хохло́ва. Потому, что в посёлке его звали именно так. Здоровенный парень, он пританцовывал и напевал, наверное, тут же сочинённую песенку:

«Если только жив я буду, Мамакан я не забуду.

Я, ребята, не шучу. Всех вас пивом угощу!»

Красивые были ребята. И надо сказать, что некоторые потом-таки вернулись с фронта. Вернулся и Тимка Хохлов. Живой, здоровый! Полковая разведка! Косая сажень в плечах, перетаскавший не один десяток немецких офицеров через линию фронта! Вернувшиеся фронтовики, уже после японской, собрались на берегу Витима, возле клуба. Закусочку разложили на валуне. Выпивали, закусывали, весело смеялись и пели фронтовые песни. Вы думаете: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина?» А хрен вам всем в зубы!

Все привыкли к фронтовым песням, по нашим кинофильмам. А тут был армейский, фронтовой (я бы даже сказал «окопный») фольклор. Мы, повзрослевшие пацаны, сидели чуть поодаль и слушали, и впитывали всё, что они пели, и о чём разговаривали. Постараюсь дать несколько образчиков фронтового фольклора. Вот один образец, на мотив известной казачьей песни:

«Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!

С Главполитотделом не приходится тужить!

Эх! Вызывают меня в политотдел:

«Почему ж ты, падло, вместе с танком не сгорел?»

А я им отвечаю, я им говорю:

«В следующий раз я – обязательно сгорю!»

Эх! Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить…

С Главполитотделом не приходится тужить…»

А вот другая песня, уже с японской войны:

«Раз ко мне приходит самурай! Да, да!

Землю до Урала нам отдай! Да, да!

А не то, с Святой Микадой,

Землю всю, до Ленинграда,

Заберём тогда, мы вместе с вами! Да, да!»

Отвечает русский наш народ:

А вот, что ответил ему «Русский наш народ», я дословно передать вам не могу. Но смысл ответа, примерно, такой:

«Ах ты, курва! (конченная) – в рот!

Передай своей «Микаде»:

(Дескать, будет всё – как надо!)

Пусть «Микада» ваша – хрен сосёт!»

Я как мог смягчил ответ на претензии самурая. В действительности ответ был более красочный и конкретный (и по-армейски, более прямолинейный). Нравится это кому-то или нет, но эти ребята войну выиграли! Я начал это воспоминание с начала войны и закончил эпизодом из её окончания лишь потому, что нужно было как-то завершить эту тему, а действующие лица были – почти одни и те же. А дальше, постараюсь продолжить всё по порядку.

Плачущую маму и такое же суровое лицо отца, я видел ещё раз, когда мама получила письмо от тёти Шуры (уже в 1943 году). В том письме тётя Шура писала, что дядя Боря (её муж и мамин брат) – гвардии майор, лётчик дальней бомбардировочной авиации, погиб. Для меня лично это была страшная трагедия. Вот когда я, наверное, до глубины души осознал, что такое война!

Дело в том, что дядя Боря был моим детским кумиром. Так например, я в детстве, боялся холодной воды. Водопровода в посёлке тогда не было. Вода наливалась в умывальник (с сосочком) из бочки, что стояла в коридоре, (иногда разбив плёнку льда). И я всеми правдами и неправдами старался избегать этой процедуры.

Тогда мне сказали: «Что дядя Боря – не боялся холодной воды и каждый день умывался, раздевшись до пояса!» И я, как дурак, копировал всё, что приписывали дяде Боре: мыл шею и уши холодной водой, и занимался гимнастикой. Не знаю насколько всё это было правдой. Или меня просто дурачили, но эффект был – железный.

А если судить по фотографиям, которые сохранились в семейном альбоме, то Борис Иванович был действительно стройным и подтянутым офицером. И на редкость, красивым мужчиной! И для меня он так и остался кумиром – на всю жизнь.

Золотой возраст. Ответственности никакой. Гуляй – не хочу! Летом походы в лес, купание в реке, рыбалка. Зимой санки, лыжи. Катание с гор и по наледям. Интереснейшая штука эти наледи. Интересная и одновременно коварная. Расскажу об одной из них. По берегам Мамакана и Витима текут ручьи, большие и маленькие. Для наледи это не имеет значения. Главное, чтобы ручей не был пересыхающим ни летом, ни зимой.

Наступает зима, ручьи промерзают до дна. Но подземная вода, питающая эти ручьи не промерзает, она скапливается под землёй, оттока нет – и её давление от этого увеличивается. Вода ищет выхода, находит слабые места (обычно это трещины и щели) и выходит наружу. Подо льдом она течь не может (ибо ручьи промерзают до дна), поэтому она течёт по поверхности замёрзшего ручья. Течёт и снова замерзает. Нарастает толщина льда, которая способствует скоплению воды под снегом.

Из-под земли прорывается очередная порция воды, скапливается перед толщей льда, как перед плотиной, уровень её растёт, становится выше ледяной корки и она снова течёт по поверхности льда, и тоже замерзает. Этот процесс длиться всю зиму. И нарастает большая, а иногда и громадная гора льда, с хорошим уклоном и очень скользкая. По такой наледи кататься, подложив под себя какую-нибудь фанерку или дощечку – одно удовольствие. Со свистом! Скорость – неимоверно большая! Но есть и опасность. Нет, не от скорости движения и не от вихревого закручивания. Биться тут не обо что, поверхность идеально гладкая – вынесет и выплюнет в рыхлый снег, в конце наледи.

А вот сразу за верхним гребнем наледи – есть опасность! Ведь – это же, по сути, вертикальная ледяная плотина, которая подпирает незамерзающее подснежное озеро, которое не замерзает даже в самые суровые морозы. И высота (вернее глубина) этого подснежного озера равняется толщине наледи. Так что влететь туда можно и по пояс, и с головой, если полезешь выше наледи. Я влетел по пояс. Вылез, а на улице – мороз, штаны мигом превратились в ледяной панцирь. Я плюхнулся на наледь – лёд, по льду скользит так, что меня выплюнуло чуть ли не на середину реки. Вскочил на ноги – внутри всё хлюпает, а сверху ледяной негнущийся панцирь. Хорошо, что до дому было метров 300 – добежал, переоделся, согрелся и даже не простудился. Но могло закончиться и плачевно.