Олеся Шанти - У Кошки 9 жизней. Книга 1

– Да нет, мамочка, как раз наоборот! Я наконец-то услышала правду!

Вера как в тумане смотрела на дочь и никак не могла поверить: неужели все, что она с таким трудом и упорством создавала, рухнуло в одну секунду. Без малого сорок лет прожила она на свете, но сейчас чувствовала себя совершенно беспомощным ребенком. Как сказать девочке то, что она ревностно оберегала от посторонних глаз, какие подобрать слова утешения и поддержки…

– Катюша, доченька! – начала было она, как вдруг девочка побледнела и гневно топнула ногой.

– Не смей меня так называть!

Доселе молчавший Игорь до хруста сжал кулаки.

– Катерина, опомнись, иначе…

– Иначе что, папочка? – язвительно перебила его Катя и гордо вскинула подбородок. – Ударишь? Или посадишь под замок? Только попробуй! Я по горло сыта твоими нравоучениями!

Старший Кондрашов замер на месте и в нерешительности опустил руки – каждое его слово лишь еще больше ожесточало эту маленькую своенравную девчонку.

Потеряв всякую надежду достучаться до сердца дочери, Вера еле слышно пролепетала:

– Что ты будешь теперь делать?

– Пока не знаю. Но здесь не останусь, даже не надейтесь! А вообще занятная история получается: родственников как собак нерезаных, одних только матерей несколько штук: одна предательница, другая – лгунья!

У Веры потемнело в глазах, она схватилась за спинку стула, но не удержалась и без чувств рухнула на пол. Увидев, к чему привели ее необдуманно жестокие слова, Катя охнула и сломя голову бросилась из дома.

На улице смеркалось, и моросил мелкий дождик. Улицы опустели, большинство жителей столицы пряталось по теплым квартирам, лишь одна неприкаянная фигура, подобрав под себя ноги и обхватив их руками, упорно сидела на отсыревшей лавочке и не двигалась с места. Из-под темного капюшона, небрежно накинутого на голову, выглядывали тоненькие косички и сиротливо дрожали под порывами пронизывающего северного ветра. На душе Кати скребли кошки.

Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько потерянной, как в этот вечерний дождливый час. Мысли то и дело возвращались к последним событиям, и временами девочке казалось, что это просто страшный сон, что сейчас она проснется, и все будет как прежде. Папа торопливо пожелает доброго утра, мама ласково погладит по голове, а по комнате разольется чарующий запах свежесваренного кофе и горячей яичницы…

Катя мотнула головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Больше этого не будет никогда, и впереди ее ждет новая, суровая и пугающая жизнь. Без Веры и Игоря Кондрашовых.

Внезапно девочка вспомнила еще об одном человеке, неразрывно связанным с ее собственной судьбой. Ее настоящая мать. Интересно, какая она, чем занимается, есть ли у нее семья. Но больше всего Катю занимал один единственный вопрос: почему 14 лет назад эта неизвестная ей женщина решилась оставить своего собственного ребенка.

– Я хочу посмотреть ей в глаза, – прошептала Катя, – просто посмотреть.

Прошло несколько дней. Вере стало немного лучше, хотя она все еще была слаба и практически не вставала с постели. Игорь разрывался между работой и хозяйственными делами, а Катя старалась появляться дома как можно реже.

Вечерние посиделки и семейные ужины превратились для нее в настоящую пытку. Катя никому не говорила о своих душевных терзаниях, лишь неожиданно повзрослевшие глаза и тоненькая, почти незаметная полоска на лбу свидетельствовали о произошедших в сознании девочки переменах.

Сердце Веры разрывалось, но она понимала, что долго так продолжаться не может, и серьезный разговор неизбежен. Наконец, собравшись с духом, женщина предприняла очередную попытку.

– Катя, давай поговорим, – еле слышно произнесла она.

Девочка застыла у входной двери. По привычке, выработавшейся у нее в последние дни, она рано утром покидала дом и возвращалась глубоко за полночь. Но сейчас в глазах матери читалась такая боль, что у Кати ноги приросли к полу, и она в нерешительности затопталась на месте.

– Послушай, – продолжила тем временем Вера. – Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но поверь, в том, что случилось, не было злого умысла. Мы лишь хотели всеми силами уберечь тебя от потрясения, мечтали окутать теплом, любовью и заботой. Вероятно, в этом заключалась наша с отцом ошибка – как ни старайся, нельзя скрыться от реальной жизни, рано или поздно любая тайна всплывает наружу. Я не знаю, что будет дальше со всеми нами, но хочу, чтобы ты знала – несмотря ни на что, ты моя дочь, смысл всей моей жизни, и я всегда буду тебя любить.

Катя покраснела и потупила глаза. Проникновенные слова Веры не могли не задеть девичьего сердца, но сейчас было нечто такое, что волновало ее куда больше.

Девочка помолчала несколько секунд, а потом выпалила как на духу.

– Скажи, а кто была моя настоящая мать?

Вера побледнела. Она одновременно и ждала, и боялась этого вопроса.

– Видишь ли, я почти ничего о ней не знаю. Когда мы тебя удочерили, нам сказали, что она была совсем еще молоденькой девушкой, видимо, из небогатой семьи… Но увы, ни имя, ни тем более фамилия мне неизвестны. Возможно, врачи роддома могли бы рассказать больше…

– Ты помнишь его адрес?

На мгновение в глазах Веры мелькнула тень сомнения, но потом она утвердительно кивнула. Неожиданно Катя почувствовала угрызение совести и слабо улыбнулась.

– Спасибо.

Электричка прибывала в Тверь рано утром. По словам Веры, именно в этом старинном городе 14 лет назад Катя появилась на свет. Девочка вылезла из вагона и огляделась. Никогда ранее она не уезжала из дома так далеко, причем совершенно одна. Вокзал встретил ее серостью бетонных стен и сильными сквозняками. Катя поежилась и плотнее завернулась в куртку. Миновав зал ожидания, в котором сиротливо дремало несколько пассажиров, путешественница очутилась на улице. При ее появлении припаркованные неподалеку такси дружелюбно мигнули фарами, а высунувшиеся из окон водители приветственно замахали руками.

– Эй, красавица, куда путь держишь? – белозубо улыбнулся ей молодой симпатичный парень в лихо сдвинутой на бок фуражке. – Садись, домчу с ветерком!

Катя замедлила шаг, раздумывая над этим предложением. Оказавшись одна, она инстинктивно остерегалась незнакомых людей, но сейчас иного выбора не было.

– Роддом №8, – сообщила она и плюхнулась на пассажирское сидение.

Улыбка сползла с лица таксиста.

– Ишь ты, молодая да ранняя! – проворчал он и включил мотор, – ну ничего, в жизни всякое бывает…

Катя бросила на парня испепеляющий взгляд, но вдаваться в подробности не стала.

Город еще спал, улицы были пусты, и такси беспрепятственно добралось до пункта назначения. Еще издалека девочка увидела высокие ворота и прилегающую к роддому парковую зону. Высунувшись из окна машины, Катя жадными глазами впилась в открывшиеся ее взору виды, словно любое деревцо или небольшой соседний домик могли приоткрыть завесу тайны ее появления на свет.