Ирина Вендтланд - Сны ветра. Стихия. Том 2

Оказавшись дома, Александр уговаривает девушку прилечь на кровать, а сам садится у нее в ногах.

– Теперь, подруга, давай «по-чесноку»! В смысле, честно отвечай на мои вопросы! – говорит он, поглаживая ее колено. – Тебя не подташнивает?

– Немного. Ты хочешь сказать, что я беременна? – удивляется Лерснер.

– Не больше, чем я! – усмехается Паршин. – Господи, как же вы все примитивно мыслите!

– Сомнение в твоих умственных способностях – это еще не показатель моего уровня мышления, – цинично произносит Венера.

– Как мы заговорили! Ладно, сомневайся, сколько хочешь. Рассказывай, что с тобой случилось, не просто так же ты металась по берегу?

Она путано рассказывает про свой приступ страха, розовое небо…

– … и Учитель. Там был Учитель, он прошел вдалеке!

– Тебе показалось, его не могло там быть. Они невидимы в нашем мире, поэтому мы видим их только во снах.

Лерснер отрицательно качает головой.

– Это был он! И там была кровь! В реке была кровь, а не вода. Густая. От запаха я и потеряла сознание, – добавляет она.

– Продолжаем отвечать честно! У тебя никто из родственников ничем психическим не болел? – слегка призадумавшись, спрашивает доктор.

– Насколько я знаю, ни за кем никаких странностей не отмечалось.

– Ни за кем, кроме тебя и твоей тетушки? – шутит Паршин.

– Марина хочет быть белой вороной, но, на самом деле, она самая обыкновенная женщина.

– Она озлоблена на общество, поэтому хочет казаться лучше других.

– Наверное, у нее были причины озлобиться. Если я подольше пообщаюсь с Ильей, я тоже озлоблюсь.

– Я говорил ему, чтобы он к тебе не цеплялся, и сегодня, если заметила, он почти сдержался.

– Не стоило, все равно его надолго не хватит.

– Не драться же мне с ним? Ладно, Вер, он дурак, и не стоит твоих нервов! Ты лучше расскажи мне, ты в первый раз упала в обморок, когда на тебя пытался напасть Старостин, так? Или у тебя такое уже случалось раньше, чтобы ты теряла сознание.

– Да, вроде, нет, – задумавшись, отвечает Венера.

– То есть эти обмороки появились у тебя после падения в замке? Ты хорошо помнишь, как упала? Давай, расскажи мне все в подробностях!

Венера вспоминает полуразрушенный флигель старого замка, рассохшуюся деревянную лестницу, идущую спиралью вверх. Она шла очень осторожно, но на высоте доски внезапно затрещали, проломились, и она полетела вниз. Девушка пыталась ухватиться за ветхие перила, но только разодрала себе предплечье ржавым гвоздем. Дальнейшее походило на сон: все замедлилось, и она плавно опустилась вниз. Об этом Лерснер и рассказывает Паршину.

– Когда я сорвалась, у меня возникло четкое ощущение, что меня кто-то схватил, и так замедлил падение. Учитель во сне сказал, что меня спас какой-то призрак. Там высота была, наверное, метров двадцать!

– Ты помнишь, где в этот момент была твоя группа?

– Причем тут группа?! – возмущается девушка.

– Отвечай!

– Кто-то, кажется, шел за мной, но не дошел до того опасного участка, кто-то был внизу. После падения у меня все в голове перемешалось, я не помню, где они были. Помню, что они громко орали и суетились вокруг меня, я их отругала, потому что они так могли привлечь внимание охраны, и мы быстро оттуда слиняли, пока нас не засекли.

– Ты помнишь, как твои друзья подбежали к тебе, когда ты упала?

– Нет.

– Вер, кто бы тебя там ни спасал, а головой ты все-таки ударилась. Конечно, ты отделалась очень легко, но, похоже, без сотрясения не обошлось, – Саша тяжело вздыхает. – Ты на короткое время тогда потеряла сознание, поэтому не помнишь, например, как к тебе подбежали другие. А еще у тебя, возможно, был ушиб мозга – вот тебе и причина обмороков.

Он умолкает, изучая реакцию подруги. Убедившись, что она внимательно слушает, доктор продолжает:

– Раньше у тебя такое было, чтобы что-то без причины тебя пугало или вот так внезапно меняло цвет, или чтобы ты видела что-то такое необычное, как сегодня?

– Нет. Но оно же сейчас не случайно поменяло все свой цвет, мне хотели этим что-то сказать! – волнуясь от такого странного разговора, оправдывается она.

– Вера, сейчас мне об этом лучше не говори! Только не ты! Кто угодно, но только не ты! – произносит Паршин, как будто даже побледнев. – Верочка, птичка, скажи, что этого не было, – добавляет он, крепко обняв ее. – Я не верю, что это так! Мы завтра поедем в больницу, я уверен, что тебе еще можно помочь!

– Саш, ты о чем? Что не так?

Доктор отстраняется от подруги, и она замечает, что на его щеке блестит одинокая слеза.

– Вер, – говорит он, – все, что ты говоришь – это симптомы шизофрении. Она могла развиться, как следствие травмы мозга. Я не верю и не хочу верить, что у тебя шизофрения! Но все сходится: травма, обмороки, депрессия, галлюцинации, страхи.

– У меня что?.. Не-ет.

– Очень похоже. – По другой щеке Паршина пробегает еще одна слеза. – Впрочем, может быть, если травма была не очень серьезной, это обратимо? Завтра сделаем томографию!

– Саш, ну ты же сам знаешь, что мы необычные существа, – успокаивает его и заодно оправдывает себя Венера. – Нам и не такое может привидеться. Ты, вот, можешь ощущать присутствие духов, и ты же действительно их чувствуешь, ты не сумасшедший. А помнишь, мы пробовали общаться телепатически? У нас же получалось!

– Ладно, надеюсь, ты права. Но теперь я буду за тобой очень внимательно наблюдать.

– Договорились, док! – усмехается Венера.

– Так как ты себя сейчас чувствуешь?

– Правда, немного тошнит и голова побаливает.

– Предлагаю убрать основной препарат. Он, конечно, такого «прихода» не дает, но тошноту и головокружение вызвать мог. Завтра принесу тебе что-нибудь полегче. Постарайся сейчас поспать. И не пугай меня больше так.

Подруга улыбается в ответ, и устраивается на кровати поудобней. Паршин накрывает ее одеялом, а сам выходит на кухню. Когда он снова заглядывает в зал, Венера крепко спит. Чтобы не тревожить ее сон, Саша бесшумно проходит с кружкой чая к компьютеру и, снизив до минимума громкость звука в колонках, включает его. В воскресный вечер хотелось расслабиться: лежа на диване, переключать каналы, не останавливая надолго свое внимание ни на одном, но Венере нужен отдых и тишина, поэтому пришлось променять диван на стул, экран телевизора на монитор компьютера, а телепередачи на интернет.

Лерснер, тем временем, видит тяжелый и, кажется, совершенно бессмысленный сон. Во сне она стоит перед ветхой металлической дверью очередного полуразрушенного дома. Ей хочется, во что бы то ни стало, посмотреть, что скрывается за нею. Венера стучит ладонью – усиленный резонансом звук подобен грому, но на стук, естественно, никто не открывает. Девушка поворачивается к двери спиной и стучит ногой. В замке что-то щелкает, и тяжелая створка медленно сама собой отворяется перед ней. Взору открывается длинный коридор, каким могут похвастаться коммунальные квартиры. Коридор оказывается очень темным, единственная лампочка, с треском мигающая в конце него, не в состоянии осветить все пространство. Едва девушка переступает порог, она чувствует неприятную, гнилую сырость и слышит жужжание множества мух. Заметив на полу что-то белое, Венера наклоняется и поднимает маленький обрывок бумаги. На нем есть какая-то надпись, но прочитать ее не представляется возможным. Немного поколебавшись, она решает подойти ближе к лампочке, горящей не ярче, чем в полнакала. Каждый шаг, вторя биению сердца, отдается в затылке ноющей болью. Оказавшись возле этого скудного источника света, среди полчища мух Лерснер замечает одинокую ярко-желтую бабочку, которая отчаянно мечется вокруг лампочки. Венера не успевает удивиться, как бабочка, коснувшись тонкого горячего стекла, падает на пол. Девушка почему-то вскрикивает, когда видит это. Тяжело вздохнув, она делает еще один шаг и, оказавшись прямо под лампочкой, смотрит записку.