Ирина Вендтланд - Сны ветра. Стихия. Том 2

Среди ночи Венера просыпается от собственного крика – ей приснилось, что она все еще мертва. Не сдерживая слез, девушка садится, склонив голову к поджатым коленям. Со стороны это напоминает живую иллюстрацию к карте, которая сегодня выпадала в раскладе Александра, девятке Мечей, изображавшую женщину, закрывшую лицо руками. Ее ситуация перекликается со значением этой карты – она избежала серьезной опасности, но пережитый испуг все еще терзает душу.

Рядом неожиданно падает подушка, Венера сразу перестает плакать и поднимает глаза, посмотрев на диван. Саша, разбуженный ее криком, с деловым видом подходит, залезает на кровать, прихватив брошенную подушку, переползает ближе к стене и ложится, потянув к себе край одеяла.

– Это еще что?! – возмущается Лерснер.

– Поговорить хочу, – кратко объясняет он.

– А тебя ничего не смущает?

– Нет. А должно?

– Как бы, да…

– Категорически не согласен! – он резко дергает ее за плечо так, что Венера падает рядом с ним. – Извини, привычка, – сухо объясняет он, поймав ее злобный взгляд.

– Мне уже страшно с тобой находиться. Странные у тебя привычки.

– Зато я не курю и практически не пью, – хвастается он.

– Слышал такую песню – «Лучше бы пил и курил»? Вот это как раз твой случай!

– А на Украине, еще говорят, что если мужик не пьет и не курит – он или хворый, или подлючий, – улыбается Саша.

– Или и то, и другое, что как раз про тебя!

Он ложится на бок, крепко хватает ее за дальнее от себя плечо и резко дергает, поворачивая, таким образом, ее лицом к себе.

– Ты что делаешь, хворый на всю голову?! – злится она.

– Извини, не обижайся! – смягчив тон, говорит он и, чтобы заслужить прощение массирует ее плечо. – Мне надо с тобой поговорить.

– Ладно, что случилось такого, что не подождет до утра?

– Да много чего… Вер, отвлекись от всего. Ты жива, я о тебе забочусь, Учитель тебе помогает… Знаешь, как Бондари Учителя называют? – Лерснер отрицательно качает головой. – «Черный человек», как у Есенина.

– «Черный ангел», – слабо произносит Венера.

– Он не ангел, и не похож на ангела. А ты когда-нибудь видела во сне женщину очень похожую на него?

– Нет, ни разу, – подумав, отвечает она.

– А мне сейчас очень странный сон приснился, – говорит он, немного придвинувшись к ней. – Сначала я видел все то, про что ты мне рассказала, но видел немного не так – не твоими, а своими глазами. Ты не говорила, что я бросился на ту женщину с кулаками, но меня два мужика из толпы удержали, такое было?

– Я слышала, что происходила какая-то суматоха с твоим участием. Я же не могла оглянуться, сам понимаешь, – тяжело вздыхает она, чувствуя нервную дрожь во всем теле.

– Значит, правда… Я видел, как ты лежала на асфальте… Тихо, тихо, девочка моя, Верочка, тебе надо все это вспомнить, чтобы пережить снова и отпустить, как все прошлое, иначе оно продолжит тебя мучить. – Он гладит ее руку, в то время как она пытается сдержать приступ рыдания. – Я все видел, как полиция и скорая подъехали. Потом я оказался в каком-то другом месте, но тоже, вроде, в городе, только людей вокруг не было. Ко мне подошла эта женщина, похожая чем-то на него…

– Тоже в черном? – перебивает его Лерснер.

– Нет, в зеленом платье, длинном. А спереди на платье нарисован или вышит черный дракон, вроде того, что у меня на спине…

– Мне он всегда нравился, – всхлипывает она.

– Да, татуха шикарная. Я его еще подкрасил – сейчас вообще красота!

– Покажи.

– Не хочу включать свет. Утром покажу.

Венера придвигается ближе, Александр машинально кладет руку под ее голову. Впервые за долгое время он ощущает, как приятный, дурманящий запах ее кожи кружит ему голову. Да, когда-то они были близки, но их любовная связь продлилась недолго. Хотя они почти всегда относились друг к другу как брат и сестра, таковыми они все же не являлись, и однажды их отношения стали достаточно много обещающими. Проблема оказалась даже не в разделявшем их расстоянии, а в их странном воздействии друг на друга. Они сошлись как два урагана. Несмотря на обоюдную привязанность, оба видели в партнере соперника, которого надо покорить, уничтожив волю, сделать заложником чувств, забрать все силы до последнего выдоха. Поняв свою натуру, они зареклись переступать черту дружеских отношений, по крайней мере, до тех пор, пока не научатся жить друг с другом в мире. Именно после неудачной попытки обрести любовь, они и стали называть друг друга в шутку инкубом и суккубом. И именно черту дружбы Саше больше всего хочется сейчас переступить, ведь Венера лежит совсем рядом – тот самый ураган под боком, который так манит себя покорить. Но Паршин не поддается этому импульсу. Это, конечно, лучший способ ее успокоить сейчас, но кто знает, как отреагирует его подруга утром? Поэтому он остается верен своему первоначальному плану – отвлечь ее разговором. Тем более, этой ночью ему приснился сон, о котором хотелось поговорить.

– Хорошо, – вздыхает Венера.

– Ну, так вот. Та женщина заговорила со мной… Если в общих чертах, то она обвинила меня в том, что я не выполнил обещания и, не только не защитил тебя, но и, по сути, подставил. Сказала еще, что теперь я буду гораздо внимательнее к тебе. Если, конечно, такое возможно.

– Это всё? Ты увидел во сне женщину, и теперь боишься спать один?

– Ты кричала, а не я, вот я и пришел. Но мы не об этом! Ты не знаешь, кто та женщина? Ты же, вроде, разбираешься в мифологии?

– В зеленом платье с драконом? А еще что-нибудь? Ну, волосы какие, может быть, какие-нибудь символы?

– Черные, немного волнистые, длинные. А еще с ней несколько львов было.

– Не знаю, что за женщины тебе снятся. Вообще дракон и лев – это символы Иштар, Инанны, Астарты, Белили. Это имена богини любви и войны, которую почитали в междуречье… Шумер, там, Вавилон… Ее образ почти идентичен образу Фрейи – германо-скандинавской богини, а еще некоторые считают, что демон Астарот – ее мужская ипостась.

– Круто! Может, Учитель – это и есть Астарот? – предполагает Александр.

– Не все ли тебе равно?

– Попробуй заснуть снова, птенчик, – улыбается он. – Кошмар не придет, пока я рядом.

– Да, иначе с кошмарами будет явный перебор! – шутит она. Его рассказ напоминает ей о собственном сне, который теперь уже не кажется бессмысленным. Она уже знает, о чем ее предупреждали, и теперь неразрешенной остается только одна загадка. – А ты не знаешь, что такое «ниф»? – спрашивает она.

– Поросенок, – не задумываясь, отвечает Александр, улыбнувшись. – Ниф-ниф.

– Нет, – смеется она, – я серьезно! Мне приснилось, что я нашла записку, а в ней было написано, что меня спасет «ниф». Вот что это? – не отстает он него Лерснер.

– Думаю, аббревиатура. Может, не стоит некоторые сны воспринимать серьезно? – зевнув, отвечает он. – Мне, вот, как-то раз приснился сон-сказка. Снилось, как будто я король, который убил свою дочь, за что его потом самого казнили.