Хелег Харт - Необратимые искажения

Спустившись по изогнутой лестнице, кантернец оказался недалеко от пустующей сцены. Она располагалась как раз напротив входа, поэтому Гвин занял стол у стены, под балконом, откуда просматривалось и то, и другое. К нему почти сразу подскочил расторопный половой, у которого кантернец, не мелочась, заказал кувшин эля. Неподалёку меж столов работал актёр балагана, развлекая господ фокусами; в нескольких шагах от него крутился паяц, который якобы пытался повторить все фокусы, но у него всё валилось из рук и ломалось, отчего зал порой взрывался хохотом. Гвин тоже смеялся, хоть и не испытывал особого веселья. Если он пришёл сюда развеяться, какой смысл сидеть с унылой миной?

Вскоре на сцену вышли музыканты, которые сходу заиграли кручёную нордическую мелодию, и публика оживилась ещё больше. Половые заметались шустрее; принесли заказанный кувшин с элем, который Гвин сходу опростал наполовину, чтобы скорее сравнять своё настроение со всеобщим. К пустому пространству в центре зала потянулись первые любители потанцевать.

Так незаметно пролетели полчаса или час. Гудели голоса, звякала посуда, стучали каблуки, под которыми поскрипывал дощатый настил. Пахло жареным мясом и самую малость табачным дымом. Глаза у посетителей заблестели, лица раскраснелись; народ быстро разошёлся и веселился уже вовсю, а Гвин всё никак не мог влиться в атмосферу. Как будто чего-то не хватало в этом празднике жизни, чего-то ключевого. Даже подумалось: бывало и лучше. А потом: ничего нового здесь, всё как везде. Не плохо, не скучно, просто… как всегда.

Некстати вспомнилась Ари с её словами: «Думаешь, никогда не устанешь от жизни?», и в душе тут же словно чайки нагадили. Кантернца даже передёрнуло. Не дай Явор такому случиться! Это ж как тогда дальше жить-то вообще?

Так как Гвин занял один из маленьких столов, к нему никто не подсаживался – во-первых, места пока хватало, во-вторых, большинство людей инстинктивно его сторонились. Ко второму кантернец давно приспособился и научился при необходимости притворяться «своим в доску», чтобы обмануть чутьё окружающих. С подвыпившими было ещё проще: у них чутьё притуплялось и так. Но в любом случае, чтобы попасть в компанию, кантернцу приходилось ненадолго перестать быть собой.

Поэтому Гвин заранее заметил двоих, направляющихся к нему от входа. Один невысокий и лысый, другой повыше и покучерявее. На обоих отовсюду косились, потому что любому местному сразу стало очевидно, что это чужеземцы: и одеты в какие-то пилигримские балахоны, и держатся особняком. Оба, судя по виду, совершенно трезвые. Больше того, встретившись взглядом с кантернцем, лысый ему приветственно помахал. На секунду Гвин смешался, но потом в его голове мелькнуло узнавание: он уже видел это лицо, правда тогда оно было моложе и обрамлялось волосами. Стоило же «принюхаться», и всё окончательно встало на свои места. Эти двое были чародеями, причём не какими-то местными забулдыгами, а аж из далёкой дуокванской школы.

Ловко маневрируя между отдыхающих, они добрались до Гвина. Лысый выглядел на сорок с хвостиком, не переставал мягко улыбаться и точно был выходцем с Востока: круглое лицо с мягкими чертами и характерным разрезом глаз. Его спутнику явно ещё не стукнуло тридцать, а повышенная чернявость и вытянутое лицо наводили на мысли о южном происхождении.

– Добрая встреча, Гвин, – сказал лысый с заметным восточным акцентом. – Можем мы присоединиться к тебе?

Кантернец пожал плечами и молча указал на свободные стулья.

Чародеи сели. Их движения были плавными, текучими, словно мужчины парили над полом на невидимых крыльях. Сколько бы дуокванцев Гвин не встретил, они все были такими – уравновешенными, спокойными, будто постигшими какую-то великую истину. Касательно великой истины кантернец был полон скепсиса, но в остальном против этой школы ничего не имел. Даже с учётом давней неприязни ко всему, что колдует. Просто он ни разу не видел и не слышал, чтобы дуокванцы участвовали в чём-то сомнительном, в отличие от своих западных коллег.

– Ты меня не вспомнил, – продолжил лысый. – Мы виделись давно, я ещё не был тогда просветлённым. Но тебя, увидев однажды, невозможно забыть, Скованный. Я Эррол.

– Точно, – кивнул Гвин. – Помню. Я тогда забрёл в Дуокван, лет… пятнадцать назад? Ты был учеником этого, как его…

– Магистра Магноса, – терпеливо подсказал Эррол. – Ты ничуть не изменился за эти годы.

– Это ты просто не со всех сторон ещё посмотрел. А ты кто? – кантернец повернулся к кучерявому. – Тебя я не видел.

Тот только перевёл взгляд на Эррола.

– Это Лим, – представил его старший дуокванец. – Мой ученик. Он плохо говорит на Локуэле.

Тут у стола снова возник несколько взмыленный парнишка-половой. Эррол заказал тёплого молока. Лим покосился на кувшин Гвина, но перехватил короткий взгляд учителя и отвернулся. Было видно, что невозмутимое лицо парня хранить уже научили, но изнутри он явно просветлился не до конца.

Во время вышеупомянутого визита в Дуокван Гвин многое узнал о тамошней школе чародеев. И прежде всего то, что почти всё, чем живут люди в Куивиене, дуокванцам чуждо. У них издревле были свои порядки, свои представления об устройстве мира, о человеке, о Даре, и так далее. Тем страннее, что в последние годы дуокванцев стали всё чаще замечать в Либрии и Прибрежье, где их отродясь не бывало. Чаще всего они помогали чистильщикам, причём денег за работу, как правило, не брали. Им не доверяли, но злиться на них было не за что – по сути дуокванцы трудились в подряде у Службы, поэтому невостребованную ими награду получали чистильщики. Сплошная польза, если не задумываться о мотивах гостей с Востока.

А мотивы их были весьма мутными. Однажды Гвин попытался расспросить о них встречного дуокванца, но из его объяснений ничего не понял. Может, дело было в жутком акценте, может в пресловутой культурной разнице, но по итогу у кантернца осталось впечатление, что ему налепили каши в уши.

– Чем вас заманила столица славной Либрии? – спросил он, отхлебнув из кружки. – Неужто трактирами?

– Скорее катакомбами, – учтиво улыбнулся Эррол. – Мы спускались в подземелья под заброшенной башней. Ради охоты на тамошних обитателей. Ты ведь тоже до сих пор на них охотишься, пожиратель пожирателей?

Гвин задумчиво выгнул бровь. Видимо, в их прошлую встречу он был не в меру откровенен, раз поведал о своём Голоде постороннему чародею. И Ари вот тоже как на духу всё выдал… Может, пора уже научиться закрывать варежку, пока не случилось беды?

– Ну, мне-то деваться некуда. А вам что за интерес лазать по пояс в дерьме?

Вопрос явно оказался не так прост, как казалось кантернцу. Эррол прикрыл глаза и какое-то время словно отсутствовал в трактире. Лим, напротив, вертел головой – видимо, никогда не был в таких местах. Он вообще не выглядел многое повидавшим: в школе его, бесспорно, натаскали, но странствовал парнишка точно недавно. Не чувствовалась в нём пыль бесконечных дорог, которая постепенно въедается в лицо и глаза, навсегда их меняя. Это его наставник словно был присыпан этой пылью с ног до головы, а Лим ещё не устал собирать впечатления. Ничего, пройдёт десяток лет…