Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Темные игры

– Нечего сказать, достойное поведение! Уж от вас, почтенный, не ожидал!

Надир, не видевший джандара, вздрогнул, захлебнулся на полуслове – и Раэн проклял не запертую в спешке дверь. Ах, как не вовремя! Он уже открыл рот, чтобы поставить незваного гостя на место, но Надир дернулся как ужаленный и на мгновение замер. А потом развернувшейся в броске коброй обернулся к джандару.

– А от меня ждали, значит? Еще бы, кто же сомневался?

– Надир!

Отпрянувший харузец не слышал, да и не хотел слышать.

– Видишь, – уголком рта прошипел он Раэну, не поворачиваясь к нему, – как обо мне заботятся? Днем и ночью под присмотром. Разве что в постель пока не укладывают. Ну да ничего, недолго ждать осталось… Понадобится, поведут, как жеребца на случку!

– Светлейший… – сквозь зубы проговорил джандар. – Не вам бы говорить такое…

– Не вам бы за мной шпионить, Хазрет! – выкрикнул Надир, скатываясь с дивана. – Или у дядюшки других верных псов нету, помоложе? Но вы же меня грязью считаете, вот и видите во всем только грязь! Надоело! К демонам!

По щекам у него текли злые слезы, рубашка окончательно распахнулась, и Надир, не застегиваясь, босиком выскочил из комнаты мимо ир-Нами, оттолкнув его плечом, и изо всех сил хлопнул за собой дверью.

– Вы… – возмущенно продолжил джандар, подходя к дивану и брезгливо взирая на Раэна.

– Вот какой демон вас принес, уважаемый? – оборвал его целитель, садясь. – Других забот мало?

– Да ты…

– Я, – холодно продолжил Раэн, не давая джандару слова вымолвить. – Вот именно. Почему я должен думать о том, о чем вам всем подумать недосуг? Вы что, не видели, что с Надиром неладное творится? Вам, уважаемый ир-Нами, убивать, думаю, привычно, а самому часто умирать приходилось? Или забыли, что там у окна не одна сабля валялась, а две? Или вы сразу великим воином родились? Мальчишка саблю держать не умеет! Но он ее взял и вышел навстречу смерти. И погиб! Думаете, легко с той стороны возвращаться? Кто из вас хоть спросил, что у него на душе? Вы свой-то первый бой помните, Хазрет? Сладко вам после него было?

Джандар, уже набравший воздуха, резко выдохнул. Открыл рот – и снова закрыл его, посмотрев на совершенно одетого, разве что слегка растрепанного целителя, потом на распечатанную бутылку у дивана…

– Так вы…

– Успокаивал я его! – от души рявкнул Раэн, злясь на самого себя. – Как мог, и как ему нужно было. Разговаривал. И уж наверно, занимайся мы тем, о чем вы подумали, так хоть дверь заперли бы!

Подскочив к окну, он распахнул деревянные створки, выглянул во двор. Порыв горячего ветра, ворвавшийся внутрь, едва не потушил лампу. Пахнуло сухой полынью и еще какими-то травами, тяжелым густым запахом близкого скотного двора – простучали конские копыта. Вспышка молнии – и Раэн разглядел шагах в двадцати силуэт всадника на пляшущем перед воротами коне. Распахнулись ворота – конь длинным прыжком прянул за них и исчез в чернильно-синей ночи.

Джандар, оказавшийся рядом, сдавленно охнул.

– Ну вот, – ядовито сообщил Раэн. – Хотели – извольте получить. Каким вам больше нравится младший ир-Дауд, почтенный джандар? Пьяным в чужой постели, или вот так? В ночной степи перед грозой? От мертвого хлопот будет меньше? Впрочем, я тоже хорош…

– Свет небесный…– одними губами прошептал на глазах бледнеющий ир-Нами. – Великие светлые боги…

– Без них разберемся, – торопливо обуваясь, проговорил Раэн. – С наместником – что? Вы, вообще, зачем ко мне пришли?

– Спит светлейший. Я хотел… а, да неважно!

Джандар дернулся к двери, но Раэн опередил его. Выскользнул из комнаты, на мгновение задержавшись на пороге, и бросил повелительно:

– Наместника будить не смейте. С одним натворили дел, так хоть другого поберегите. Надира я сам верну. Не успеем до утра – врите наибу, что хотите, лишь бы он не испугался…

И, не слушая ответа, помчался по темному коридору.

Немой чернокожий невольник, одетый роскошнее, чем наследник иного знатного рода, поклонился и отступил, растворившись в вечерних тенях. Человек, которого он привел, сложил перед собой ладони и тоже поклонился. Уже одно это движение выдало бы в нем чинца, но Джареддин все-таки окинул медленным внимательным взглядом и смуглое узкоглазое лицо, и приземистую фигуру, закутанную в несколько цветных халатов, и широкие рукава, колыхнувшиеся в сумерках, словно крылья сонной птицы.

– Ну что ж, почтенный, – уронил он. – Зачем вы хотели видеть меня?

Чинец поднял взор непроницаемых карих глаз, в которых Джареддину ничего не удалось прочитать, кроме безмятежного спокойствия, и тихо сказал:

– Приветствую мудрейшего среди сильных и сильнейшего среди мудрых, повелителя тайных знаний, стоящего у престола пресветлого государя…

– Одного из дюжины тех, кого шах зовет бездельниками и дармоедами, – усмехнувшись, в тон ему подсказал Джареддин. – Не первого из них и даже не второго или третьего.

– Разве я забыл упомянуть о мудрости светлейшего? – удивился чинец. – Только глупое дерево тянется выше своих сородичей, забыв, что молнии первыми поражают гордецов. Сила дерева не в его высоте, а в том, сколько земли могут накрыть тенью его ветви. И в глубине, на которую уходят корни.

– Будь я и правда подобен дереву, вы стали бы самой сладкоголосой птицей на его ветвях, мой дорогой гость, – продолжал улыбаться Джареддин, чувствуя, как внутри горячо и остро разливается предвкушение.

О, как давно он хотел подобраться к существу, которое сейчас стояло перед ним. Хотел – и не знал, как это сделать, боясь испортить первую встречу. А сегодня чинский оборотень пришел сам. Древний, хитроумный, опасный… И вот-вот расскажет, что его привело. Хотя бы намекнет!

– Щебет птиц обманчив, светлейший, как и пестрота их оперения, – улыбнулся в ответ чинец, едва разжимая губы. – Вот они славят величественное дерево, давшее им приют, а вот раз – и улетели! Много достойнее участь родника, бьющего из корней. Он питает силу дерева, смиренно принимая покровительство его ветвей. И как бы ни был этот родник мал и скромен, иногда именно его недостает, чтобы спастись во время засухи.

– Воистину это так, – согласился Джареддин и взмахнул рукой, указывая на россыпь пестрых подушек вокруг низкого столика. – И прошу простить мою неучтивость. Пусть не скажут, что в доме ир-Джантари не нашлось для гостя другого угощения, кроме сладких речей.

Он хлопнул в ладоши, и, пока гость опускался на подушки, по-чински скрестив ноги, все тот же невольник мигом соткался из сумрака, заполнившего комнату, поймал взгляд хозяина и снова исчез, чтобы через несколько мгновений вернуться с подносом.

Пока безмолвная черная тень в дорогих одеждах расставляла на столике вино, сыр, фрукты и сладости, Джареддин молчал – и гость молчал тоже. Когда невольник появился во второй раз уже с фарфоровыми чашками, полными дымящегося кофе, Джареддин шагнул к столу и опустился на подушки с другой его стороны, напротив чинца.