Андрей Щупов - Бас, Кулак и Гитара

– Фу! – Татьяна зажала рот ладонью и стремглав бросилась из-за стола. Джон неделикатно гоготнул.

– Еще отец рассказывал, что улицы у них мостили не камнем, а чурбаками. Вбивали в землю друг подле дружки, а по срезам ходили. Любили играть в ляпы на реке, бегали по сплаву, тонули. Кстати, и рыбы в те времена водилась пропасть! Отец с братьями дневал и ночевал на этой самой Нице. После войны-то бедно жили. Одной рыбалкой и спасались. Нельму ловили, сорог, подъязков. Креветки, между прочим, тоже свои имелись. Только там их почему-то пикулями звали. Такие белые червячки в глине. Вроде апарышей. Клевало, рассказывает, на них здорово…

– Пойду погляжу, что там у Тани, – Элиза торопливо выскользнула из-за стола.

– Хорошо, что у нас желудки крепкие, – Джон с ухмылкой посмотрел ей вслед.

– А что я такого сказал? – Леший очнулся. – Обычная жизнь, чего тут пугаться?

– Действительно, подумаешь – мышь вилкой… Интересно, что расскажет про своих родичей Бил? Небось тоже откопает что-нибудь неаппетитное?

Я пожал плечами.

– Мне рассказывать нечего. Я ж не вы, я – деревенщина неумытая. Потому и удрал в город. Умыться и приодеться.

– А родители?

– Родители? Хмм… Знать бы, что это такое. Родителей у меня, братцы, не было. Отец пил, а не был. Мать умерла, когда мне и года не исполнилось. Я ее даже не помню.

Вараксин с Лешим опешенно молчали.

– Ты никогда этого не рассказывал.

– Вы тоже не рассказывали про радиацию с червяками.

Джон, крякнув, взглянул на меня со странным выражением на лице.

– Сдается мне, Кирюх, что ты нас переплюнул…

На бетонном бортике сидели заявившиеся на наш концерт загорелые малолетки. Облупленные носы, шорты, всклокоченные головенки. Пожалуй, внимание их было даже более лестно, нежели восторг взрослых сословий. Последние, ясное дело, – всегда скучают, – готовы глядеть хоть в окно, хоть в телегроб, а вот попробуйте-ка отвлечь детей от их ежедневных игр! Черта-с два у вас что-нибудь выйдет! А если выйдет, то значит, вы того стоите. Честь вам и хвала!.. Я поглядывал в сторону юных зрителей и мысленно веселился. До того они были славные и забавные. Конопатый карапуз, видимо, уже знакомый с нашим репертуаром, показывая на нас, деловито объяснял соседям, что «сейчас они приготовятся и станут играть, и что особенно ему нравится песня про кота Базилио, который скитается по свету, но нигде не может отыскать рая обетованного, что громче всех орет вон тот маленький с волосами до плеч, а самая четкая гитара у долговязого». Малец вел себя серьезно и обстоятельно. Будь он лет на двадцать постарше, вполне сошел бы за нашего менеджера. Приятели его, впрочем, вели себя более раскованно – колупали пальцами в ушах и носах, с удовольствием острили на свой детский манер.

– А анекдоты они рассказывать будут?

– Они же поют! Какие анекдоты!..

– А я могу! Могу рассказать один анекдот! Даже два… Маленький мальчик по стройке гулял, рядом, пыхтя, грузовик проезжал…

– Знаю, знаю! А ты… Ты знаешь, как переводится слово «Дуня»?

– Так это же имя!

– Нет, не имя! Не имя!.. Ты скажи, знаешь, как оно переводится?

– Не знаю.

– Дураков у нас нет!

– Чего?

– Ну так ты что, не понял? «Д» – дураков, «у» – у нас, «н» – нет.

– А «я»?

– Ха, ха! Значит, есть!..

Кругом уже вовсю толпился народ. К нашим выступлениям помаленьку привыкали. Появились даже свои фанаты. Люди усаживались прямо на тротуар, некоторые предусмотрительно расстилали газеты. Под акациями за нашими спинами в несколько минут успели вытоптать целую лужайку. Сметливая компания притащила деревянную скамейку. На нее взгромоздилось сразу человек десять. Заранее запасались пивом и мороженым. Словно в театре обмахивались открытками и платками, терпеливо ожидали первого звонка. Торговцы картинами и сувенирной чепухой ревниво поглядывали в нашу сторону. Должно быть, и в лучшие из дней подобной толчеи здесь не наблюдалось. Оно и понятно! Не было еще здесь настоящих артистов! Очень уж мал городок Бусуманск для великих… Словом, народ проявлял нетерпение, мы же продолжали держать паузу, умело нагнетая напряжение. Кто мы такие, здесь уже знали, а посему просто глупо было начинать сразу. Следовало подготовить публику, внушить ей мысль о важности происходящего. Джон этаким возгордившимся часовым прохаживался взад-вперед со своей двенадцатистрункой, Вараксин озабоченно копошился возле проводов и усилителя. Медлительно теребя струны, я продолжал с любопытством прислушиваться к разговорам пристроившихся поблизости детишек. Я словно внимал голосам из иного полузабытого мира.

– Ты знаешь, почему утонула Атлантида?

– Нет.

– Лед растаял, и она утонула.

– А почему ее не достанут?

– Ну так это ведь невозможно!

– Почему? А на лодке?

– Все равно нельзя!

– И на катере?

– И на катере невозможно!

– Все возможно!

– А это – нет!

– Так не бывает. Всегда все возможно! Ты вот в секцию записался, стал лучше плавать, правильно? А раньше совсем не умел. Значит, все возможно!

Белобрысый парнишка задумался, подбирая контраргументы. Белесые бровки напряженно сошлись на его переносице.

– Нет, не все, – упрямо повторил он. – Вот любовь, например, да? Ее за деньги можно купить?

– Нельзя.

– Вот видишь! А ты говоришь, все возможно. Атлантида – она, может быть, глубоко теперь. Как ты ее достанешь?

– А нырнуть?

– Так воздуха не хватит. Под водой же не дышат.

– Можно накачать воздух в шарик и с собой взять.

Белобрысый парнишка в отчаянии вновь задумался. Он чувствовал, что по сути он прав, но доказательств у него явно не доставало.

– Дяденька, – обратился он ко мне. – Вот скажите ему. Ведь Атлантиду уже не достать, правда?

– Скорее, нет, чем да, – уклончиво пробормотал я. – Но лучше бы вам спросить это у Лешего. То бишь, вот у того дяденьки. Он знает все и про все на свете.

Но обратиться с вопросом к Вараксину эрудированные дети не успели. Джон, решивший, что народ в достаточной степени дозрел, вдарил пятерней по струнам и грозно рявкнул:

– Милостивые дамы и господа! Трио из Екатеринбурга продолжает свои гастроли! Осмелюсь напомнить, что мы не миллионеры, поэтому не стесняйтесь проявлять свои добрые чувства. Перед вами вместительный цилиндр, некогда сидевший на голове самого Бальзака. Великий Оноре вас бы понял. Поэтому не жалейте пятаков, господа, а мы не пожалеем своих глоток…

Угадав короткий вступительный наигрыш, Вараксин тронул басовые струны, и гитара его молотнула по ушам собравшихся тяжким гулом. Публика послушно примолкла. Тех же, кто еще продолжал переговариваться, через секунду оглушил зычный вопль Джона: