Андрей Щупов - Бас, Кулак и Гитара

© Андрей Щупов, 2020

ISBN 978-5-0051-8724-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Есть в дружбе счастье оголтелое!»

Сергей Есенин

Это был сон, и это была явь. Копченые щучки понравились всем. Дольше коптили, чем ели. Всю добычу срубали в пятнадцать минут. Потому и посыпались к озеру с ружьями, как какие-нибудь взбунтовавшиеся стрельцы с пищалями.

Накрапывал дождь, озеро чуть парило, торфяной оттенок придавал ему мрачноватый вид. Лох-Несский водоем, судя по всему, мало чем отличался от нашего. Разве что глубиной…

Двое пловцов кролем пенили воду вкруг мыса, еще один бултыхался возле глинистого обрыва. Я решил, что перехитрю всех и поплыву к самому удачливому месту – к плавучим островам. Пусть далековато, зато с пустыми руками точно не вернусь… Оскальзываясь на камнях, я зашел в воду по грудь, склонившись, ополоснул маску. Прямо подо мной на илистом дне шевелил усами белесый рак. Я подразнил его наконечником гарпуна, он воинственно растопырил клешни, неуверенно попятился.

– Живи покуда, – я стиснул загубник и рванул прямиком к плавням. Именно там пресноводные барракуды любили караулить неосторожных окуньков. Собственно говоря, острова эти нельзя было назвать плавучими, кое-где они намертво срастались с дном, и все-таки на большей части под слоем кореньев и дерна оставалась свободная вода – схорон, которого и держались щуки. Хищницы таким образом караулили рыбешек на границе света и тени, мы в свою очередь выслеживали их самих.

Возможно, виновата была выпитая под щучек водка, а может, подшутили надо мной сгущающиеся сумерки, но беда случилась, а я так и не понял, как это произошло. Под плавень я нырнул, набрав полную грудь воздуха и какое-то время плыл вдоль кромки, глазами отыскивая знакомый абрис хищниц. Впереди мелькнул щучий силуэт, но я даже не успел поднять ружья. Одно мгновение, и пресноводная субмарина испарилась. Значит, уже знала, что это за опасное сочетание – человек с ружьем… Вновь запотела маска, я впустил чуток воды, помотал головой, возвращая стеклу прозрачность. Пространство вновь прояснело, но я вдруг с ужасом сообразил, что не знаю, где край плавня. Все кругом стало одинаково пасмурным, и все те же призрачные раки равнодушно копошились на дне в поисках корма. Паника ударила в мозг, как пробка от шампанского, я ринулся в сторону, откуда, как мне казалось, я только что приплыл. Пять метров, десять… Плавень и не думал кончаться. Надо мной лохматился кореньями все тот же черный свод. Мне стало жутко. С необычайной ясностью до меня дошло, что жить мне, возможно осталось не более минуты. Сердце пошло биться судорожными толчками. От недавнего беззаботного состояния не осталось ни следа. Как же все глупо стряслось! Глупо и нелепо!.. Я стиснул пальцами горло, пытаясь успокоиться. В голове зазвучал голос инструктора, которому когда-то мы сдавали экзамен по подводному ориентированию. Что-то из советов заблудившимся подо льдом. Всплыть и ждать помощи, экономя воздух. Тот же, что караулит у проруби, заметив обрыв троса, немедленно вызывает подмогу. Подразумевается, что в теплой палатке должен находиться в полной боевой экипировке еще один аквалангист. Нырнув следом на страховочном тросе, он плавает кругами, все более и более удаляясь от полыньи. Тот, что ждет помощи, смотрит в оба. Если не спасателя, то уж трос наверняка заметит! Неплохо придумано, только вот незадача, все это годится для обормотов с аквалангами, а что делать в нынешней ситуации мне?

Что-то в голове все-таки проключилось. Стараясь неторопливо работать ластами, я поплыл, описывая неровный круг. Без троса, просто на глазок. Единственный шанс добраться до свободной воды. Плохонький, но шанс. Метров семьдесят я еще как-нибудь одолею, значит, успею исследовать территорию радиусом в десять-пятнадцать метров. Не густо, но иных вариантов нет. Можно, конечно, метнуться наудачу в каком-нибудь одном направлении, однако это уже откровенная игра в рулетку. Пять патронов и только одно гнездо барабана пустует. Такой расклад меня не устраивал…

Просвет, показавшийся впереди, вернул надежду. Работая руками, я ускорился. Увы, меня ожидало разочарование. Это оказался не край плавня, – вечерний воздух, жизнь и свободу густо перечерчивали древесные корни. Я оказался возле своеобразной полыньи диаметром в каких-нибудь жалких полметра. Чтобы выбраться на поверхность мне надо было разрушить эту природную решетку, каким-то непонятным чудом протиснуться меж всех этих пут. Впрочем, вопрос так не стоял. Быть или не быть и жить или не жить – именно так формулировалось нынешнее мое задание. И быть, и жить, ой, как, хотелось! Хоть с оговорками, хоть без… Вытащив из ножен водолазный тесак, я разъяренным бульдозером вонзился в это древесное мессиво, пальцами, головой и сталью кромсая дерево, взбаламучивая воду, распугивая снующих вокруг мальков.

Верно, говорят, что в экстремальных ситуациях у человека просыпается сверхсила. В ту минуту я познал это на собственной шкуре. Маска, трубка и ружье – все осталось там. Полуослепший, исцарапанный в кровь, я вылез посреди островка и, жадно распахнув рот, стал пить и глотать сладостный воздух. Капли дождя остужали пылающее лицо, хотелось смеяться и плакать. Может быть, даже навзрыд. Цепляясь руками за кочки, я выполз на сушу окончательно. Лунка грязной воды была совсем крохотной, но именно это оконце меня и выручило. Озеро поблескивало метрах в тридцати. Никакое плавание кругами меня бы не спасло. Спасло провидение, спас ТОТ, мановением которого на этом островке появилась эта маленькая полынья. Так мне, во всяком случае, хотелось думать.

Поднявшись на дрожащие ноги, я двинулся в сторону берега. Ни щук, ни раков больше не хотелось. Я остался жив, этого было достаточно…

Мне часто снились потом эти мгновения. Стремительный переход от ожидания смерти к сладкому освобождению. Словно издеваясь, память трепетной рукой смахивала пыль времени с потускневших видеокадров. Вот и теперь, спустя годы, все вновь вернулось. В мельчайших подробностях. Отчего? Почему?.. Может, как некое предупреждение? Как очередной укор совести?.. Впрочем, все могло обстоять гораздо проще: сон навеял дождь, что стучал по крышам. Небо над Бусуманском, как и тогда – над ушедшим в былое Таватуем, сумрачно плакало, хмарь зябким клейстером окутывала вселенную. Не без труда мне удалось снова забыться в дреме. Чтобы не слышать дождя, голову я накрыл подушкой.

***

Утром я уже ничего не помнил. Да и к чему вспоминать, когда все разительно переменилось. В природе, а значит, и во мне самом.