Мария Сорокина - МАСА: пять месяцев в Израиле

Были люди, которые просто ждали, – позже я поняла, что они пришли повторно, их анкеты уже были у консулов. Большинство вокруг хотели на ПМЖ. Процедура для меня и для них была одинаковая.

Я от руки заполнила все то, что спрашивала анкета про меня и историю семьи, о которой я тогда не очень-то много знала, и снова встала в очередь. Теперь – на прием у консула. Прошел час или около того, меня позвали внутрь.

Консулом был мужчина лет тридцати. Выглядел доброжелательно. Он посмотрел стопку документов. Вид у него был удрученный.

– А еще что-нибудь у вас есть?

– А что нужно?

Я не понимала, в чем проблема. Он не объяснял, но посоветовал съездить в Красный Крест – возможно там есть справка об эвакуации прадедушки/бабушки во время войны. А также получить выписку из домовой книги.

Вышла я довольно оглушенная. Забила в телефон: «Красный Крест» – он был недалеко, на Китай-Городе. Были рабочие часы. Я доехала и заполнила заявление на запрос данных. О прадедушке и о бабушке. Мне сказали, что это займет три дня, потом надо приехать за результатом.

На идею о выписке из домовой книги мама рассказала, что жили бабушка с дедушкой в кооперативном доме на теперешнем Речном вокзале еще до того, как там появились современные улицы и адреса.

Хранятся ли те книги и где, было не ясно. Но если даже они были в теперешнем домоуправлении, путь выглядел так. Приехать физически, не зная часов работы. Поспрашивать прохожих около дома и узнать расположение и часы работы. Приехать во второй раз и узнать ситуацию. Тогда такая процедура показалась мне дикой. Я решила дождаться данных из Красного Креста.

Справку в Красном Кресте мне в самом деле выдали. О бабушке там данных не было, но были о прадедушке. Семен Сергеевич с указанием национальности (еврей) эвакуировался в Барнаул. Это было неожиданно. Как раз примерно в этот момент ракетные атаки остановились. Организаторы победно написали нам, что все ОК.

На вторую попытку я приехала со справкой и всем, что еще удалось найти: читбилетом бабушки, авторефератом к ее диссертации, распечаткой статьи из Википедии о прадедушке – оказалось, такая есть. Бабушкиной сумочкой и пудреницей.

Опять постояла в очереди перед открытием, подождала в очереди к консулу. Это был уже другой консул, и добрых чувств он не внушал. Документы его не впечатлили.

– Ну расскажите мне что-нибудь о ней. Кто она была, как жила, чем занималась?

Сухие сведения, которыми я владела, об образовании, браке и ребенке тоже не произвели впечатления. Я пыталась выяснить, что не так. Но в ответ получила только:

– Здесь пока не на что опереться.

Вот теперь я не знала, что делать. Было 23 августа. Две недели до старта программы. Организаторы требовали внести оставшуюся оплату и ничего не хотели слушать о моей визе. В их американской картине мира с визой ни у кого не возникало проблем. Они прямо говорили, что если я не внесу деньги, место мне не гарантируют.

Я уже остановила бизнес и всю свою жизнь в Москве. Настроилась поехать. Оставалась свадьба, а за ней – пустота, в которой я не представляла, что делать. Андрей послушал мой рассказ и написал пост в Facebook, где у него было много читателей. Дальше история начала становиться не очень реальной.

Отозвался наш добрый друг и сказал, что может помочь. У него были контакты в израильском консульстве по России. Он соединил меня через посредника с генеральным консулом. Посредник объяснил мне, в чем дело.

По внутреннему протоколу повторные документы для консулов – просто бумажки. Их интересуют только оригиналы. У меня оригинал был один – мамино свидетельство о рождении. Там национальность бабушки была исправлена. С «русская» на «еврейка». Документы с исправлениями (даже подтвержденными справками из загса) для консулов – такие же бумажки, как повторные документы.

Он спросил, где бабушка работала. Я ответила, что в педагогическом университете. Он – что мне нужно поехать в архив и достать ее личное дело.

Я бы поехала за личным делом сразу же, но завтра была свадьба. За пару недель до этого мы с Андреем прикинули список родных и близких друзей, которых точно хотели видеть, и у нас получилось 40 человек.

Желания и бюджета на банкет где-то в общепите у нас не было. Дома в сидячем режиме помещалось человек 20. Но мы подумали, что если открыть свободное посещение с 17 до 22, расставить по дому стулья и пуфы и поставить ручную еду на общий стол в гостиной, все как-нибудь получится. И разослали приглашения.

Теперь Андрей закупал на рынке головы сыра, ноги ветчины и канистры вина, а я красила ногти впервые лет за десять в светло-розовый. Мама ушивала в талии платье, которое я купила в Mango. Самое сложное заключалось в том, чтобы приехать в загс одетыми к 11 утра. Обычно мы просыпались ближе к 12.

По дороге мы сняли с меня кольцо и положили его в карман Андрея. В отличие от мамы с папой, нашего друга Жени Куликова, который выступал шафером, и дочки Андрея Наташи, к 11 мы опоздали. Тем не менее, расписаться и надеть обратно кольцо нам удалось. Мы поехали домой спать.

Формат сработал. Гости в самом деле приезжали постепенно, и у нас была возможность со всеми пообщаться. Я помню, как не знала, куда ставить цветы, после того как они заняли все вазы, бутылки и ведра.

Утром мы с друзьями, Женей и Ритой, улетели в Будапешт. Эта идея тоже появилась спонтанно за две недели до свадьбы. Месяца у нас не было, но было три дня. Там нельзя было добывать документы и воевать с консулами. На все три дня я погрузилась в сладкую вату, гусиные шкварки, сидр, и, знаете, Будапешт – неожиданно красивый город!

Но потом мы приземлились. Мама предложила поддержку, и мы поехали в Московский педагогический государственный университет на Фрунзенской. Зашли в старое величественное здание. Спросили нескольких людей, прежде чем нам указали на угол большого зала с колоннами, из которого в темный подвал спускалась узкая винтовая лестница. То был архив.

Фото: Андрей Бугайский, детская железная дорога, Будапешт, 2014

Мы начали спускаться. По обе стороны все было заставлено стопками коробок в человеческий рост. Протиснувшись через узкий коридор между ними, мы наткнулись на молодого человека. Он, видимо, заведовал архивом.

В очереди перед нами было два человека, периодически подходили еще люди. Он сосредоточенно выполнял какие-то их просьбы. Через 20 минут наблюдения я поняла, что одновременно он держит в голове только одну задачу. Но моментально забывает о ней, когда к нему кто-то обращается. Переключается на другую и делает ее, пока кто-нибудь следующий его не переключит. Простым ожиданием вопрос тут явно не решался.