Артур Брюс - Переход

Деревня располагалась в тени сосен. На берегу находился причал, несколько лодок. Лодки эти представляли собой продукт современной науки. Небольшие мощные судна на магнитном ходу. На них передвигались по морю, если возникала такая потребность. С них ловили рыбу. Рыбу потом отправляли в здание переработки, располагавшееся дальше вдоль берега, через сотню метров после крайнего дома деревни.

За деревней начинался лес. Тот самый лес, по которому я шел от базы к Лазареву. Здесь была его окраина. Дальше на восток, за рыбной переработкой, виднелись заросшие травой пустоши. До следующего поселения было достаточно далеко. Пустоши предстояло со временем освоить. Насадить какой-нибудь культурой. Или продлить лес. Поселенцы еще не решили. «Что скажет планета», – сообщил мне на этот счет Альберт во время импровизированной экскурсии, на которую мы отправились с его помощником – Владом, жившим по соседству. Пашка от экскурсии, по понятным причинам, уклонился.

На севере, за лесом, на расстоянии с полкилометра. находились сельхозугодья и строения ферм, ангары с техникой, мастерские, а также производственные помещения. Здесь сортировалось и упаковывалось все для города. Дальше виднелась дорога, по которой увозились в город местные продукты и привозили нужные механизмы.

Посреди леса возвышалось массивное здание из желтого кирпича. Туда мы собирались наведаться в последнюю очередь. Дворец Единения, как пояснил Старейшина. Посещение Дворца было главной частью сегодняшней дневной программы.

К концу дня во Дворец собрались все жители. Происходящее здесь оставило у меня двоякое впечатление. Не сказать, что действо представляло собой некую религиозную форму. Но и обычным это мероприятие назвать нельзя.

Свой Дворец присутствовал в каждом поселении на Хоросе. А в городах – в каждом жилом квартале. Здесь отмечали любые мало-мальски значимые события в жизни общины и каждой семьи. В главном зале был установлен круглый стол, где все рассаживались. Старейшина зачитывал отрывки из истории планеты. Рассказывали о прожитой неделе. А потом, взявшись за руки, благодарили природу за единение, за прожитое время. И просили содействия на будущее. Примерно так это выглядело.

Как по мне, все это напоминало собрания анонимных алкоголиков. Такие собрания, кстати, практиковались у нас до сих пор. Причем, пользовались определенной распространенностью.

Я за столом поделился со всеми своей историей появления здесь. А потом вместе со всеми поблагодарил планету и попросил содействия на будущее. На всякий случай.

– Ну расскажи, пожалуйста, про вчерашнее, – обратился я на следующий день к Лазареву, после того, как мы вернулись в его дом. – Неужели во Дворце все серьезно?

– Сам думал поначалу, что нет. Пока планета не ответила мне.

– Как ответила?

– Поймешь потом. Когда ответит тебе.

Было видно, что на эту тему говорить он больше не хочет. А раз так, пытать бесполезно. Если все это похоже на веру, то оскорблять его чувства в мои планы совершенно не входило. Поэтому дальнейшие расспросы я свернул. Может и правда, ответит Хорос. Только я пока ничего у него не спрашивал.

Следующие пару недель я наслаждался жизнью в месте, которое можно было бы и вправду назвать раем. Плавал в море, сидел за компьютером Павла, гулял, проводил кое-какие исследования. В общем, отдыхал, работал, размышлял. Лазарев при этом каждый вечер уезжал известно куда на лошади, и возвращался уже ближе к полуночи, когда я крепко спал.

Через две недели я окончательно убедился, что этот мир моим стать не сможет. Я попросту не видел никакого смысла здесь оставаться. Домом я считал Землю. Пусть потерявшую первозданность. Пусть лишенную многих здешних красот. Но то было место, где я родился и вырос, многое познал и кое-чего достиг. Место, где жили родные люди. И я, пожалуй, впервые понял, что такое настоящая тоска по родине. И с того самого момента начал обдумывать, как вернуться. Несмотря на то, что на базе меня поджидала верная гибель. Мозги даны нам природой и для того, чтобы выходить с честью из сложных ситуаций. Впрочем, моя ситуация – не просто сложная. Безвыходная.

С этого времени я стал плохо спать по ночам. И так продолжалось несколько дней, пока, наконец, в голове не начали прорисовываться некоторые соображения. Обдумывая и развивая их, я пришел к выводу, что положение не такое уж безвыходное. Если Лазарев поможет мне, кое-что да может и получиться. Надо только хорошенько все обмозговать с ним.

А Павел, несмотря на занятость амурными делами, мое состояние, как оказалось, замечал. До поры он не спрашивал ничего. Ждал, пока я сам не поделюсь.

Я вспомнил, как выматывало нахождение на изоляции на базе, сравнил со своим нынешним состоянием. Сейчас меня угнетала не неопределенность положения, а вынужденное бездействие. Один к одному. Но начинать какие-то дела без тщательного планирования – бессмысленно. Нужно набраться терпения.

Когда я поделился своими мыслями с Павлом, он долго сидел, ничего не говоря. Обдумывал. Высказал мне свои мысли. И решено было действовать.

– Я так и знал, что ты здесь не захочешь оставаться, – сказал мне Лазарев. – Жаль, могли бы вместе таких дел наворотить на пользу планете.

На следующий день мы отправились к базе. Вернее, к ее проекции в этом измерении. Дом из желтого кирпича все так же стоял среди леса, а напротив, отделенный тропинкой, возвышался другой. Точно такой же.

Это проекция каюты Лазарева. Я не заметил ее, когда уходил. Поскольку материализатор Павла был далеко на тот момент.

Поднялся по винограду в окно, проник внутрь. В моем бывшем жилище ничего не изменилось. И датчики также находились на месте. Вслед за мной сюда поднялся и Пашка. Мы осмотрелись и приступили к первой части плана.

Браслет-коммуникатор работал как прежде. Связь с остальными участниками экспедиции существовала и в другом измерении. И несколько раз за время моего пребывания за пределами станции меня пытались вызвать Шестаков, Фомин и Глущенко, а также пара знакомых ребят из бригады инженеров. Разумеется, все звонки я игнорировал. Запеленговать же местоположение браслета в зоне действия материализатора было невозможно.

Через несколько дней попытки связаться со мной прекратились. Что ж, настало время самому позвонить.

Доктор не отвечал минуты полторы. Затем я услышал его настороженный голос:

– Да, Крис. Слушаю тебя внимательно.

Никакой радости в таком ответе, конечно, и не следовало ожидать. Для него я был изгоем, как, впрочем, и для остальных участников экспедиции.

– Привет, Иван. Как поживаешь?

– А где ты? – Фомин ответил вопросом на вопрос. – И что хочешь?

– Не соскучился за мной?