Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга первая

Яромилыч слушал и кивал. Что ж, тут все понятно. Но кто наступает ему на пятки? Зачем на него объявили охоту? Кто, всё-таки, затеял это хреново оживление? Именно это он и спросил у ведьмы. Любава не знала.

– Видишь ли, Вятша, я ведьма, а не ясновидящая. Так глубоко на бобах мне угадать никак невозможно. Но ворожить – ворожила, и то, что узнать смогла, расскажу.

– Кому и зачем ты сдался – ведать не ведаю, но только впутался ты, Вятша во что-то страшное, где силы замешаны очень могучие. О том несложно догадаться, если принять в расчет хотя бы заклятие, чтобы мой дом превратился в ловушку.

Яромилыч возмущено фыркнул:

– Да ни во что я не вляпывался! Жил себе, никого не трогал!

– Ну, раз не сам ты в это влез, значит, так обстоятельства сложились. Чую, затевается что-то такое, что всему миру жарко может стать! И начало здесь, у нас… Дом мой, что ожил да тебя пожрать хотел, это только первая ласточка, потом, как видится мне, будет много других бед на твою головушку. Какие они будут, как и когда – одни лишь Боги ведают! Знаю ещё одно – надо тебе лестниц приставных стеречься. На бобах когда ворожила, выходило, что лестница тебе – опасный знак. Вот. А другие напасти, кто ж их сосчитать может… – Она задумалась. – Зуд у тебя ведь не случайно появился, думаю, что и дальше, когда опасность грозить будет, снова чесаться начнет. Ты к этой примете прислушивайся. Ну, а я тебе не только советом, но ещё и делом помогу. На-ка вот.

Она стянула через голову что-то, висящее на кожаном шнуре. В лунном свете вещица блеснула одним боком. Обер е га из зеленоватого стекла. Постойте-ка! Старик уже открыл, было, рот, чтобы спросить, но Любава, вешая шнурок ему на шею, кивнула головой:

– Да, да. Бабкина обережка. Мне её отдала перед кончиной, сказала, что ценнее у нее всё равно ничего нет. Так-то она сама по себе ничем не помогает, но бабуля говорила, что сработает она лишь один раз – когда беда нагрянет такая, что до гибели останется лишь миг. Вот в этот миг и надо успеть расколоть стекло о твердое, тут оберег себя и покажет.

– Эх, мне бы его надысь! – проворчал Яромилыч. – В доме-то у тебя я как раз был на волосок от смерти!

– Нет, Вятша, коли сумел сам от такой лихоманки отпереться, то, значит, оберег для другого понадобится. Для настоящей беды! Ладно, дальше слушай. Что будет впереди, не знаю, не ведаю, однако же знаю другое – надлежит тебе поспешить в Синебугорск. Всё на него указывает. Там всё разрешиться должно… Но что да как? – не знаю того. Поспешить же тебе нужно немедля, уже сегодня, если не прямо сейчас.

– Ну, что ж за спешка такая? – Удивился Яромилыч. – Не могу ж я прямо вот так идти, бросив дом, не попрощавшись ни с кем. Ну и потом… – он призадумался, решая, сказать или нет – и решил, что смолчит даже сейчас, – ты ведь знаешь, после того случая, ну, с ногой, я как-то вообще зарёкся из Зибуней куда-либо выбираться.

– Сейчас такое время настало, когда твои старые зароки больше не действуют, – не согласилась Любава. – Либо ты, либо тебя.

– И обязательно в этот Семи… тьфу ты, чёрт!.. в Синебугорск шкандыбать? Неужели поближе места не нашлось! – продолжал сетовать Яромилыч. – Я ведь когда странствовал, так даже издалека стольного города не видал! Это ж вообще за тридевять земель от нас.

– Знаки говорят, что путь твой – туда.

– Хорошо, туда, значит туда. Но все же надо бы домой воротиться, в путь собраться, всё подготовить. Чай не на один день ухожу! Сказать соседям, чтоб за избой присматривали. Ну, ещё в храм загляну, Велесу-Батюшке поклонюсь перед дорожкой. Ведь, может, и не ворочусь уже назад, так хоть попрощаюсь.

Ведьма метнула себе под ноги пригоршню бобов, присела и стала разглядывать, что выпало.

– Ну, что ж, тоже верно… – согласилась он. – Вижу, что есть малость времени, можно и домой заскочить. А в храм заходить даже не думай! Придёт время – войдёшь в истинный храм Велеса. И запомни – с собой из дому возьми только три вещи, в которых ты больше всего нуждаться будешь. Только три, не больше! И постарайся управиться со всем как можно быстрей.

Старик согласно кивал головой, удивляясь самому себе, как он вообще согласился на такое?! Это он-то, дед с одной ногой, зарекшийся до конца жизни покидать стены родного города?! Да-а, видать и впрямь последние времена приходят…

– Хорошо, Любавушка. Как ты сказала, так всё и сделаю. Доберусь до этого Синебугорска, все там разузнаю. Разберусь, а потом сразу назад. Ведь, не поговорили ж мы совсем. Про нас-то …

Любава понурила голову, гордые плечи поникли.

– Ты, Вятша, главное вернись целый, здоровый. Я тебя ждать буду…

Яромилыч спохватился:

– Ага, ждать! Где ждать-то будешь? У тебя ж в избе страшилище завелось! Может в мой домишко переберешься пока?

– Нет, в твою, Вятшенька, хату не пойду я. Сам меня туда введешь, когда назад воротишься. По обычаю. Если не передумаешь… А я пока схоронюсь, благо, ведьме всегда местечко, укромное от глаза людского, где-нибудь да и найдется. В лесу поживу. Буду оттуда за тобой пытаться присматривать. Если смогу, так может и уберегу от чего.

– В каком лесу, Любаша?! Вокруг Зибуней в лесах лихие люди орудуют ватагами, главный у них там этот, как же… Богдашка Лесовик.

– Лихие люди, они ж всё-таки люди, и им помощь ведьмы надобна. Не тронут, наоборот, сами на поклон придут, когда заболит что. Ну, всё, б у дя время тянуть, себя терзать. Долгие проводы – многие слезы. Чем скорее распростимся, тем скорее вновь повстречаемся. Всё, обними напоследок и иди.

Она кинулась Яромилычу на грудь, пряча набежавшие слезы. Рубаха старика немедля промокла, он и сам с трудом удерживался от слез, к горлу подкатил тугой ком, сердце заныло. Отчего ж так в жизни всё кубарем? Почему, если и встретишь свою прежнюю любовь, то лишь для того, чтобы тотчас же расстаться? Нешто лёгкая у него жизнь доселе была, что новые испытания навалились?

Любава никак не унималась, и Яромилыч решил всё же показать себя мужчиной. Он последний раз покрепче обнял её, поцеловал в макушку и отстранил от себя.

– Всё, Любавушка, теперь и впрямь пойду…

Резко повернувшись, он с места взял скорый шаг. Уже помалу светало, а когда он дойдет к воротам городской башни, наверное, совсем настанет утро. Ведьма крикнула вслед:

– Только возвращайся не тем путем, что сюда шел. Лучше крюк сделай…

Старик шагал, высоко подняв подбородок, чеканя шаг. Крюк, так крюк. Вон по той ложбинке поля пройти, как раз дуга, что надо выйдет. Любава долго провожала его взглядом. Наверное, провожала. Он того не знал наверняка, потому как поклялся всеми Богами на небе, что не обернется. Выдержит.

Потрескавшаяся деревяшка, заменяющая старику отсутствующую ногу, напиталась клейкой слизи, когда в доме ведьмы он наступил в нечто, бывшее лавкой, и теперь на росистой траве оставался четкий, хотя и неразличимый глазу след. Сначала он вел из города до Кривой Березы, а теперь снова поворачивал назад…