Ирина Дудина - Путешествия Дудиры

Недавно я читала «Фердидурку» поляка Гомбровича. В этой книге, написанной лет 90 назад, очень точно подмечены эти странные игрища между барами и крестьянами. Какими бы дворяне нищими, пролетарствующими, трудящимися и трудогольствующими, какими бы туповатыми и неумными, необразованными они бы ни были, но они – баре. Что-то такое сильно втемяшилось в гены и головы людей, исконно живущих на земле и от земли – у земляных трудящихся есть своя гордость, своё ощущение замкнутой касты. И всё равно баре являются чем-то высшим, неким верхним сословием, и великая мудрость состоит в том, чтобы каждое сословие блюло себя. Геологи, получившие глубокие свои специальные знания, – они должны разведывать недра. Барынька-музыкантша должна играть в городе, в консерватории. А люди земли должны владеть землёй в нужных, соразмерных запросам количествах, тихо долбать её, пахать, сеять, растить картошку, доить коров, вывозить навозы на поля. Ходить в зипунах, ватниках, покорябленных трениках и сапожищах, а по праздникам надевать хорошую светлую одежду, иметь в домах ковры, холодильники и компьютеры, и косо, всегда косо смотреть на пришлецов, с какой бы миссией и целью они на земли не приходили.

Может быть, эта одна из причин того, что в России часто гибнут попытки развести фермерские хозяйства. В конце 80-начале 90-х фермеров сжигали, сжигали жестоко и молчаливо, с круговой порукой. Сжигали фермы со 100 коровами, с телятами. Сжигали сараи и сено. Кто сжигал, зачем – никто не знает. Ни в одной из деревень никто не мог сказать, что точно знает, кто сжигал. Тёмные всё это и странные истории. Главное, тут удивляет роль милиции. Почему эти истории не расследовались? Какова роль ментов в попустительстве этих преступлений? Не происходила ли зачистка русских земель от людей?

Умные, предприимчивые люди, люди с деньгами, с агрономическими и зоотехническими знаниями, молодые, полные энергии и расчётов жить лучше, давать родине возобновляемый продукт, эти люди как приходили, так и уходили. То есть уходили гораздо в более плачевном состоянии, нежели приходили. Уходили, и оставляли разорённые русские земли, как есть: запущенные поля, поросшие подлеском, жестоко вырубаемые бесконтрольно некими анонимными варварами леса, рынки, забитые дешёвыми оптовыми товарами низкого качества глобалистского происхождения…

Сергей Смеловский считает главной чертой русского характера зависть. Лишь бы у другого было не лучше, чем у тебя. Деревенские жители повсеместно не желают работать на пришлецов, даже если им предлагают достойную зарплату. Да, это, пожалуй, земляная, нутряная животная зависть – к тому, кто из другой касты. Но,может, и другое. У этих коренных земляных людей нет ничего кроме их куска земли, избушки и – свободы. Свободы спать или не спать, ходить на работу или не ходить, впрягать себя в качестве придатка к севообороту и молочным рекам родимых коровушек, или же не впрягать, пить или не пить. И это их последняя свобода.

Прогулка по селу

Мы пошли на улицу. День был солнечный, старые яблони в саду готовились к цветению, снег везде сошёл, трава выросла шёлковая и ярко-зелёная, вовсю распускались одуванчики. Гудели пчёлы. Мы вышли на сельский Бродвей, пошли вдоль села мимо заколоченных и крайне редких жилых домов с признаками постоянного проживания.

Сергей рассказывал, что при приезде сюда обнаружили деревню в печальном состоянии. Жители в деревне ещё кой-какие были, но мало кто уже держал коров, один человек на всю округу разводил пчёл. По лысым полям шастала старая кобыла, уцелевшая от распавшегося колхоза. На ней обычно ездили за водкой по бездорожью в соседние сёла, когда родное топливо в местной лавке заканчивалось. Все как-то обленились, пили водку и больше рассчитывали на пенсию и пособия, нежели на заработанный трудом продукт. И вообще Смеловские были изумлены голодом и бедностью людей, владеющих землёй, этой великой ценностью, великой волшебной скатертью-самобранкой, стоит только не полениться и расстелить её, встряхнуть…

Сначала Советская власть изгибала людей, до этого – крепостничество. Как-то Андрей Битов сказал, что три богатыря на Руси – это Лень, Уныние и Гордыня. Сергей Смеловский считает, что это зависть и привычка к покорности.

Село когда-то принадлежало помещику, чуть ли не другу Пушкина. Во времена Столыпинской реформы местным помещиком была построена уездная земская школа, создана библиотека, процветало хуторное хозяйство, у крестьян было всё больше надежд на зажиточную жизнь.

В конце 19 века в местную школу в качестве учительницы приехала петербургская девица, заражённая вирусом марксизма и атеизма. Её вежливо выслали в Архангельск, при этом она проклинала попа, пытавшегося благословить её на более правильную женскую жизнь. После революции в этой же школе прославилась другая, а может та же самая учительница. Вместе со своими учениками семиклассниками, в порыве антирелигиозного бешенства, она разорила и осквернила местное кладбище. Дети бегали по деревне с черепами и костями своих предков в руках… Потом в крестьянские хозяйства приходили коммунисты, забирали с собой крепких мужиков и пускали их в расход. Также прихватывались с собой животные-кормильцы.

В 1993 году в селе была начальная школа с библиотекой, был клуб, магазин, почта и фельдшерский пункт. Тогда ещё были дети в деревнях. Деревенское стадо ещё насчитывало 30 коров. Колхоз распадался, и его части и запчасти в виде тракторов, земли и другого добра попадали в руки потерявшихся людей, привыкших к превратностям советской системы земледельческого труда. Одна из местных жительниц рассказывала, как она рано утром высаживала на своём участке картошку, а в 9 утра к ней приходил председатель колхоза и ногами топтал её поле, как кабан, приговаривая, что надо сначала колхозное поле засадить, а потом уже своё. Дело было в 80-х. Понятно, что в 90-е местные жители находились в состоянии ступора и лечили неврозы русским водочным лекарством.

В местном магазине продавщицей работала местная баба. Жертвами этой бабы стали многие жители окрестных деревень. По сути, она стала местным Чекатилой. В лавку попадали какие-то очень левые товары, ядовитые колбасы, странные напитки. От палёной водки за прошедшие 15 лет вымерла половина мужского населения местных деревень. Последняя страшная трагедия случилась два года назад. Три самых лучших местных мужика, молодые, крепкие, сильные, не так уж чтобы пьющие, развернувшиеся на земле, взявшие большие участки, обзаведшиеся большими фермерскими хозяйствами и семьями, три этих последних русских богатыря земли местной купили в сельпо бутылочку водяры и распили её на троих. Заряд яда был таков, что никто из парней даже не дошёл до своей хаты, они умерли, сделав всего несколько шагов от проклятого магазина.