Сергей Терещук - Кофе с корицей

Подходя к двери, понял, что уснуть мне сегодня уже не грозит. Через тонкую стену раздавался дикий храп. Казалось, что лепестки Настурции содрогаются при каждом вдохе.

Передо мной встала дилемма. Насладиться высокохудожественным визуальным рядом сношающихся тел или вкусить блаженства от аудиосопровождения сна милейшего Борюнчика. Я выбрал второе. Не знаю, почему. Вошел в комнату, как в клетку к разъярённому тигру. Все спали, и на удивление крепким сном. Под колыбельный рев Бориса. Народ, привыкший и не к таким катаклизмам. Время три часа ночи. Рассвет прорисовывал розово-голубым свечением крыши домов. Я выглянул в окно. И увидел свою Долли. Она подмигивала мне желтым огоньком. Или это они перемигивались со светофором на перекрестке. Не важно. Невольная улыбка приподняла края моих загрустивших губ, и мне стало безразлично все окружение, что могло доставить хоть какой-то дискомфорт. В фешенебельном отеле я или в дешевом хостеле, осталось мен спать сто часов или всего три, храпят у меня под боком или я оглох на оба уха, есть у меня деньги на завтрак или я скукожусь от голода, буду спать я в теплой кровати или проведу ночь в машине… Все это не имело значения, потому что я обладал своей мечтой цвета слоновой кости. Никуда не торопясь, я забрался на свою верхнюю полку нумер шесть. Укрылся одеялом… и, вы знаете, опять уснул.

Проснулся я от странного чувства внутренней пустоты… Или окружающей тишины. В первый момент это было не так очевидно. Но как только я сел на кровати, свесив ноги, стало понятно, что никто не храпит. И не потому, что Боря повернулся на другой бок и замолчал, а потому, что в комнате кроме меня никого не было. Неужели я проспал весь день? Экран телефона поставил меня перед неоспоримым фактом: 6:45. И прошу вас заметить, утра. Потому что иначе это было бы 18:45. Уж в этих делах я научился разбираться. Так я рассудил, и это стало для меня неожиданностью. Такая рань, а народ уже разбежался. Одевшись, я вышел в тихий коридор. И даже телевизор не говорил по своей привычке, а только показывал горящие синим пламенем леса… но где-то очень далеко… где-то там у них. А у нас было 7.00 и плюс 22 за окном.

– Милок, такмо весь день проспать можно! – раздалось ворчливое за спиной.

– Доброе утро, Марфа Егоровна!

– Кому утро, а кто и не ложился еще… Кофей-чаю, будете?

– Ааа… – хотел я спросить об оплате.

– За андельную плату. Хош кэш, хош картой… Как хош… У нас современный хостель. “Незабудка”.

– Нет! Спасибо! Я не буду… – рассчитывал я дотянуть до офисной столовой, где можно брать в кредит.

– Как хош тады…

Марфа Егоровна прошла мимо меня и, усевшись в свое директорское кресло, развернулась к телевизору. Ее ноги в гетрах сложились, как шасси у самолета, и она отправилась в полет по бескрайним просторам эфира.

– Простите! А утюг…

– За андельную плату…

– Хош кэш, хош картой… – закончил я про себя.

Оглядев свой костюм, убедился, что за ночь он отвис и смотрелся вполне даже себе ничего. Пристойно, можно сказать. Или я себя в этом убедил? Что, в принципе, не имело особой разницы. Мы то, что являем миру как сформировавшийся индивид. И важно то, как мы себя ощущаем и, соответственно, подаем на всеобщее обозрение. А вот эти брюки, рубашки, галстуки и пиджаки – только лишь обманчивая обертка. Фантик. Хотя, конечно, по нему встречают. Но там, куда я еду, то есть к себе в офис, меня имели счастье лицезреть и не в таком виде. Вы не подумайте, что я хожу на работу как поросенок. Милена очень даже смотрит за мной… Смотрела… Просто в прошлом году вся наша компания занималась тимбилдингом в Египте… А там, сами понимаете, в костюме только до первого теплового удара, а потом кто в чем, лишь бы поменьше. Так что не костюмом единым, так сказать… Хотя погладиться не мешало бы!

– Досвидании! – крикнул я.

– …Пробки семь баллов! – вместо бабушки ответил мне диктор, которому прибавили громкость.

Выходя на лестницу, я развлекал себя фантазиями о том, как Марфа Егоровна, оставшись, наконец, одна на весь хостел, гоняет по коридорам в директорском кресле, размахивая метлой и крича при этом:

– Хош кэш, хош карта… Токма за андельную плату…

Я вышел на улицу. Повернул за угол и подошел к своей ненаглядной.

– Доброе утро, Долли! Как тебе спалось?

Сев в салон, первым делом я хотел включить приемник. Но чуда не произошло. От прикосновения моих рук и по моему желанию в этом автомобиле мало что происходило. Строптивый характер. Недаром меня предупреждали, с норовом агрегат. Но надежду на слияние моей души и ее двигателя внутреннего сгорания, в поэтическом смысле, конечно, я не терял. Тем более, что искра между нами все ж таки иногда пробегала. Главное – руль крутится, тормоза тормозят, коробка передач передает, а остальное на скорость не влияет.

Ехали мы долго и печально. Она молчала. Скромничала или пыталась освоиться в этом бешеном ритме московских пробок. Я же молча нервничал, потому как впервые в своей жизни ехал утром, на работу, за рулем своего собственного авто. И Москва с этой точки зрения выглядела совершенно иначе, нежели из вагона метрополитена. Совсем не дружелюбной и отнюдь не гостеприимной, и совершенно не знакомой. На навигатор было страшно смотреть. Он покрылся кровавой паутиной. Город затягивал в свои сети и пил человеческие души, предварительно парализовав ложными обещаниями и отравив соблазнами… Но отчего-то было так сладко погибать в нем. За рулем собственного автомобиля, в обществе таких же счастливых безумцев, прибывающих в блаженном неведении. Незнакомое мне прежде возбуждение горячило мою кровь. Будоражило мои фантазии. И гоняло мурашки по спине. Хотелось кричать и плакать от счастья одновременно. Я вертел головой по сторонам и улыбался всем, с кем встречался глазами.

Так, собственно, по истечении двух счастливых часов мы доползли до офисного центра.

– Чтобы въехать на подземную парковку, нужен пропуск, – ответил мне хриплый голос из переговорного устройства у шлагбаума.

– Но я тут работаю!

– Тем более должны знать…

– Я первый раз… На своей машине…

– Сочувствую, но ничем не могу помочь!

– Да мне не надо сочувствовать и помогать. У меня все хорошо было, пока я сюда не доехал. Мне на работу надо.

– Паркуйтесь и работайте!

– Так вы меня впустите, я и припаркуюсь!

– Без пропуска не положено. Освободите проезд!

– А машину я куда дену?

– На общей парковке перед зданием…

– Так ведь там платно!

– Освободите проезд!

Раздался щелчок, который означал конец аудиенции. Кое-как сдав назад, я вырулил опять на улицу и въехал на общую парковку.