Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

Из-за обилия белых пятен Вив терпеть не могла журналистские расследования. На войне любая неопределенность длится не более суток, после чего наступает момент истины. Поэтому она предпочитала короткие репортажи, руководствуясь принципом шефа – «сокращай, что можешь».

Фред, наоборот, явно настроился на историю в духе Vanity Fair, может быть, даже с выходом на покет-бук. Но шеф никогда бы не дал серьезный бюджет ему одному.

– Так или иначе, – продолжал Фред, – в середине 1939 года Анна опять в Лондоне. Когда вернулся Роберт Тремайн, они оформляют брак и вместе улетают в Париж. Снимают роскошные апартаменты где-то в районе Елисейских полей. Он – в должности культурного атташе. Она – в должности примерной жены. Больше ничего об их жизни в Париже я не знаю. Теперь ты рассказывай, что там в Югославии.

Вив вытащила из сумки блокнот и браслет:

– Кое-что есть, – надев браслет на руку, она помахала им перед носом Фреда, но тот не понял, с чего бы это, и отмахнулся.

– Анну взяли в плен во время боя югославских партизан с 13-й горной дивизией Ваффен-СС «Ханджар», – Вив раскрыла блокнот. – Как ее угораздило оказаться в расположении этой дивизии – неясно. Кто она на самом деле, партизаны так и не выяснили. Не успели. Началось наступление немцев, и из партизанского штаба пришел приказ всех пленных расстрелять. Но ее пожалели. Она была беременна. Из штаба приехали, посмотрели на могилу и уехали. Вместе с ней уцелел какой-то немецкий археолог из Риги и молодой йеменец. Все трое убежали и пропали в горах. А эту вещицу подарил мне бывший партизан, который ее спас, – Вив надела подаренный Галичем браслет. – Сказал, что это подарок от Анны.

– Неслабый подарочек! – Фред буквально вцепился ей в руку и принялся рассматривать браслет. – Что-то очень древнее? Если, конечно, это не подделка.

– Подарок в благодарность за жизнь, – Вив отняла руку, и как всегда, когда он чем-то восторгался, потрепала его по рыжим вихрам. – Я посмотрела в энциклопедии. На нем изображен символ богини Исиды-Тет. Еще его называют узлом Исиды. Я буду использовать его как оберег.

– Да, чуть не забыл! – Фред вынул откуда-то книгу в твердой обложке. – Читал всю ночь, не мог оторваться. Наконец-то я понял, что такое экстремальная журналистика. Подпишешь? – он протянул Вив книгу.

– Я бы назвала это женской военной журналистикой, – Вив минуту задумалась и написала: «Краткая история человеческой подлости для самого неискушенного читателя в мире».

В кабинет вбежал Джон. Увидев Вив, он развернулся и, бормоча под нос что-то насчет «много работы», побежал дальше. Вив хотела бросить ему вдогонку фотографию Лохнесского чудовища, но не успела и швырнула ее в корзину под столом, где она немедленно пропиталась остатками недопитого кофе.

– Больше никого не буду пускать в свой кабинет.

За фотографией в корзину полетели все бумаги, лежавшие на столе.

– А что насчет военных архивов? – спросил Фред.

Вив отрицательно покачала головой и, поставив локти на край стола, уперлась подбородком в ладони:

– Я получила отказ. Поэтому писать нам с тобой пока не о чем.

По дороге в кабинет шефа Вив решила заглянуть в отдел психологии и здоровья, где работала Джейн.

По коридорам слонялись молодые журналисты, которых за глаза называли «плодовыми мушками». Они останавливались и смотрели ей вслед.

Когда Вив появлялась в редакции, то всегда вызывала легкий ажиотаж. При всем восхищении, ее считали немного странной. В ней была отчаянная и пугающая независимость. Только она могла говорить с шефом на равных.

Задумавшись, Вив чуть было не влетела в новый кофейный автомат в углу вестибюля.

Шеф довольно часто в качестве редакционного задания подсовывал ей фуфло. Поездка в Ригу была именно фуфлом. Стремление маленького народа к независимости ее ничуть не волновало. До поездки оставалось еще две недели, и она раздумывала, как не поехать.

Вив открыла дверь отдела. Там был полный бедлам. Столы завалены бумагами, блокнотами, справочниками, фотографиями, заставлены пробниками новых кремов, духов и переполненными пепельницами. На кофейном столике горы из пластиковых чашек, ложек и бумажных салфеток. Везде бурые пятна от расплескавшегося кофе. Кофеварка стояла на подоконнике, прямо на просыпанном молочном порошке.

Над окном висела растяжка «Мы решаем, зачем нужны мужчины».

Джейн не было на месте. Вив сразу поняла это, поскольку не услышала знакомого стука длинных ногтей по клавишам клавиатуры.

Она подставила щеку под десяток поцелуев. Ее, как всегда, начали чуть-чуть подкалывать Пулитцеровской премией. Она отбивалась: «Приму ее только на развалинах Багдада».

– Переходи к нам! сколько можно мотаться по фронтам! Женские проблемы – тоже горячая точка…

– Пока не готова… Но могу предложить несколько горячих тем: почему у всех уходящих от мужчины женщин кривые ноги. Почему девушку можно увести из провинции, но провинцию нельзя увести из девушки. Почему проститутки, как вампиры, спят днем.

Ответом был дружный смех.

В кабинет шефа набилась половина редакции. Над всем этим сборищем висела растяжка с разноцветной надписью: «Соломон лучший в мире спичрайтер. Сокращай, что можешь!» Витал монотонный гул.

Вив встала в дверях. Кто-то пытался протиснуться позади нее, и она некоторое время не могла пошевелиться.

Кабинет был шикарно обставлен. Стены окрашены в спокойные тона, на фоне которых выгодно смотрелись старые картины. На полках вдоль стен стояли книги в кожаных переплетах, весьма редкие и ценные; при этом было видно, что их не тревожат.

С потолка падал яркий свет, что резко контрастировало с унылым лондонским утром, казалось, что кабинет освещает улицу, а не наоборот.

Свободных мест не было, и Вив села на подоконник. Рядом сразу пристроился Джон.

– Как тебе это удается? – спросил он.

– Что именно?

– Быть супер.

– Мое чувство стиля родилось в притонах Аберестуита, а не в модном салоне. Поэтому отвали.

Шеф сидел одиноко на диване, где могли поместиться пятеро. Рядом с ним, широко расставив колени, уселся председатель совета директоров. Он мельком взглянул на часы:

– Пора начинать.

Пентал на цыпочках прошла в кабинет и осторожно поставила поднос с кофе на край стола. Шеф ей улыбнулся.

После этого оплеухи и зуботычины посыпались градом.

– Дела нашего журнала… – шеф сделал паузу, подыскивая крепкое словцо, но сдержался, – … идут из рук вон плохо. А все потому, что каждый из вас пишет сам для себя. Все плохое из-за этой, вашей… – он с трудом подыскивал нужное слово – этой вашей дури. Каждый чуть ли не пуп земли. Только и умеет что выворачивать наизнанку синтаксис и не ставить запятых.