Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

– Где она?

– Что?

– Эта фигурка.

– Я швырнул ее в кучу мусора. Мы были очень рассержены и поэтому расписали стены всякими каракулями, нацарапали разные нехорошие словечки.

– Так. Завтра утром ты принесешь мне погребальную фигурку. А теперь можешь идти. Вы тоже – Усеркаф зло посмотрел на остальных, – и не дай вам боги еще раз попасться мне на глаза.

Выйдя из полицейского участка, Ной пересек Город мертвых по диагонали, сокращая путь к казармам фиванского корпуса. Бледный призрачный свет сумерек заливал многочисленные надгробия. По небу беззвучно проносились тени летучих мышей.

Луна осветила огромный барельеф лежащего шакала – символа местного братства жрецов, управляющих вооруженными стражниками и дрессированными животными. Пугающее изображение шакала присутствовало и на всех печатях гробниц, но это никого не отпугивало.

До самых казарм его преследовала мошкара, потом к ней присоединялись тучи ос, буквально кишевших в воздухе возле боен. От дурных запахов и едкой пыли перехватывало дыхание.

Стены казарм казались красными от факелов, чадивших в руках снующих чернокожих слуг.

Ной ждал. Только через полчаса нашли офицера, подтвердившего его личность.

Идя в сопровождении часовых вдоль длинных, приземистых строений, он профессионально всматривался в лица идущих навстречу воинов. Почти все они отличались от египтян. Черные – выходцы из южных стран, светлые – ливийцы и семиты. Ливийцы были высокого роста, подтянуты и костлявы, со светлой, как у египтян кожей. Семиты более приземисты и почти все горбоносы. Навстречу шли и совершенно незнакомые ему воины, черные с толстыми руками и ногами, огромным брюхом и свисающими на плечи длинными космами спутанных волос. К их спинам и лодыжкам были привязаны хвосты пантер.

Охрана казарм почти полностью состояла из шерденов – здоровенных парней с Севера, принадлежавших к народам моря, худощавых и хорошо сложенных. Они выглядели устрашающими, но редко участвовали в боях.

Ной знал, что когда фиванские цари начали освободительную войну против гиксосов, их войско состояло только из египтян. Это обеспечило победу. Что теперь? Можно ли в случае войны рассчитывать на весь этот сброд?

Ахмес, командир фиванского корпуса, принял Ноя в огромной комнате, ярко освещенной масляными лампами. Он носил искусственную бороду из овечьей шерсти, переплетенную металлическими нитями. Парик был сплетен в мелкие косички.

Ной сел на предложенный ему стул. Он знал Ахмеса много лет. Это был хороший и честный вояка. Но убеждать его участвовать в заговоре не имело смысла. Самое большое, на что Ной мог рассчитывать, – это нейтралитет корпуса в предстоящих событиях.

– Жрецы должны служить храмам, – рассуждал Ной. – Но храмы стоят на земле, в окружении беспокойного мира. Поэтому храмам нужно сильное государство, как государству – богатые храмы. Почему жрецы вмешиваются в мирские дела. Когда-то мы с тобой жили в великой стране, мы были знатны и сильны. Теперь сила первосвященника, который хочет объявить себя царем, уступает одному твоему корпусу.

– Все это пустые разговоры, – возражал Ахмес. – Когда я сидел в Эсне, я чуть не каждый день получал указания, что делать и что не делать. И каждую блоху из канцелярии дворца встречал с почестями, которые никогда не оказывали мне. Каждый папирус, присланный из Таниса, добавлял мне причин ненавидеть эту землю. Я хочу быть хозяином большой усадьбы и не зависеть от прихотей власти. Независимые Фивы дадут мне эту свободу. Ты говоришь о его первосвященстве как о самозванце. Но он защитил меня, когда из Таниса пришел приказ о моей отставке. Он благоволит ко мне.

– Ты ненавидишь не землю, а правление слабых людей в Танисе, – продолжал убеждать его Ной. – Сейчас по велению Титуса ты бросишь в них копье, но оно попадет в сердце Та-Кемт. На нашу древнюю землю придут другие народы и другие боги.

Ахмес слушал только из вежливости и нетерпеливо поглядывал на двери. В комнату вошли танцовщицы. Ахмес отдал распоряжение ординарцу. Когда танцовщицы вышли, он снова повернулся к Ною.

– Разве с ослаблением власти Таниса мы с тобой не стали более свободными?

– Свободы теперь больше, чем тараканов на кухне. Но скоро на Север придут ливийцы, а сюда, на Юг, нубийцы. И от твоей свободы останется обрезанный член.

Ною надо было встать и уйти, а он все говорил и говорил, пытаясь в чем-то убедить человека, который для себя уже все решил. Ахмес слушал его со снисходительной улыбкой на лице, из-за которой Ной стал сбиваться в тщетной попытке найти какие-то убедительные, но еще не высказанные слова.

Некоторое время они молчали. Ахмес по-отечески положил руку на плечо Ноя.

– Ты пришел вовремя. Сегодня я предпринимаю отчаянную попытку развлечься. – Ахмес скрестил ноги, наблюдая за вошедшей в комнату рабыней, разливающей вино. Когда она вышла, он протянул кубок Ною. – Только что причалили две лодки с музыкантами и танцовщицами, и еще третья, нагруженная всякими яствами, цветами и винами. Вздрогнем?

Они прошли в большой зал. Повсюду, на низких, покрытых подушками скамьях, сидели офицеры корпуса. Маленькие черные рабы из Нубии изо всех сил махали опахалами из страусовых перьев, создавая небольшой ветерок. Рабыни разносили на больших подносах еду.

Когда все заняли свои места, на середину зала выбежали девушки. На каждой был венок, косы украшены лентами и небольшими шариками. Зрители от восторга затопали ногами.

Девушки исполнили быстрый танец. Они откидывались далеко назад, доставая пол вытянутыми руками, а затем высоко поднимали ноги и неистово вращали бедрами.

Ахмес кивком головы подозвал к себе ординарца и, обведя широким жестом сумятицу, царившую в зале, приказал:

– Напои всех как следует. А танцовщицам обещай двойную плату, чтобы не расходились до утра. Или хотя бы до того, как последний из гостей завалится под скамью, – Ахмес подмигнул Ною. – Не уходи, человек должен жить сегодняшним днем и наслаждаться жизнью. Разве не об этом поют в Фивах на каждом углу?

Ною предложили выбрать любую танцовщицу по праву первой руки. Но ничего не выбиралось. От первых глотков вина ему стало тошно, и он покачал головой.

Внезапно в ярко освещенный круг ворвалась девушка со светлой кожей. На ней был легкий, ниспадавший мягкими складками белый хитон. Под прозрачной тканью мелькали контуры крепкого тела. Она подняла над головой бубен и резкими ударами привлекла внимание пирующих.

– Возьми ее, – предложил Ною уже отчаявшийся Ахмес.

– Кто она?

– Танцовщица при храме Астарты [49] Астарта – финикийская богиня. в Абидосе. Трахается в пользу алтаря, – Ахмес несколько раз хлопнул в ладоши, подбадривая танцовщицу. – Она считает свое интимное место святилищем, и, я тебе скажу, это действительно так. Ты прав, Азия уже здесь на подходе к Фивам. Но что в этом плохого? Ничего! Помнишь, как мы славно поимели азиаток, в этом, как его, в храме Кибелы? – Ахмес закатил глаза. – Мне никогда больше не приходилось иметь дело со столь ненасытными жрицами. До сих пор яйца болят. Надо признать, что культ нашей Исиды не так интересен.