Павел Галандров - Сапфировый кондор. Детективно-политический трактат

– И им для тебя стал Эллизор? Или поиск этого центра еще не закончен? – уточнил Виктор.

– Увы, в Сантории своя специфика, – внезапно помрачнев, ответил Фененко. – И кое-что здесь мне не по душе… Но в любом случае, тут у меня есть имя и профессия.

– Корни пускать не собираешься?

– Ты о женитьбе? Есть кандидатура, но пока находится на моем рассмотрении, ха-ха! Успеем еще, главное денежную жар-птицу за хвост поймать и не отпускать! Тогда и потомкам что-нибудь перепадет!

– Молодец, ни при каких обстоятельствах не теряешь бодрость духа.

– Да, быть оптимистом – лучший антидепрессант в наше время. Самый дешевый. Как вы с Анастасией поживаете?

– Непросто, – со вздохом произнес Виктор, медленно покручивая пальцами свой бокал. – Но еще ничего не потеряно…

– Я понял… – сочувственно произнес Фененко и постарался увести разговор в другое русло. – Скажи, что ты собираешься предпринять вначале? Какая информация тебе нужна?

– Ты знаешь Джаспера Линста и Дорда Штихилиса?

– Лично нет, но, конечно же, слышал о них. Первый – известный журналист, сейчас редактирует одно популярное политическое издание. А Штихилис был видной фигурой при прошлом президенте, при Феррантосе. Он курировал службу безопасности и управлял его личной охраной. Сейчас формально нигде не состоит, отошел от дел. Но, сам понимаешь, такие люди и в отставке могут даже из сортира контролировать все, что происходит в стране. Они просто так не уходят.

– Мне удалось договориться с ними о встрече. Надеюсь, они помогут мне подготовить добротный материал о бывшем президенте и восполнить пробелы в его официальной биографии.

– Возможно… Если только это выгодно нынешнему.

– Кому? Президенту Гаулеру, ты его имеешь в виду?

– Да, именно. Между Гаулером и Феррантосом были сложные отношения, все это видели. Судя по сегодняшней политике, Гаулер совершенно не стремится идти по пути своего бывшего начальника. Скорее наоборот, постепенно сворачивает все реформаторские задумки Феррантоса. Поэтому не факт, что он позволит кому-то слишком увлекаться биографией вождя.

– Тем не менее, я попытаюсь. Угадай, чье мнение о Люстоне Феррантосе меня интересует в первую очередь?

– Его вдовы, уж она-то видела его со всех сторон во всех смысла слова, хе-хе!.

– Неа! Твое личное мнение, Глеб!

– О, ну я с ним не пересекался, Бог миловал. Политик он, конечно, был жесткий, в чем-то своенравный. Предпринимателям при нем жилось нелегко. Но надо отдать ему должное – после лихолетий Кнауша и разгула анархии Феррантос стал первым и единственным, кто хотел улучшить жизнь санторийцев. Методы у него были не идеальные, чиновники вели себя по-свински, но, как говорил Поль Валери, «власть без злоупотребления не имеет очарования». А Люстон был лидером по натуре. И этим все сказано.

– Да, видимо, одним из последних авторитарных правителей современности…

– Ты прав! Таких сейчас не производят, толкают во власть никчемных исполнителей, которыми управляют кукловоды из банков и транснациональных корпораций… Кстати, один раз я все-таки имел честь за ним наблюдать. Это было в день массовых демонстраций года полтора назад… Отлично помню, как это происходило.

– Расскажи подробнее!

– Хорошо, только давай по дороге к тебе на квартиру. Сегодня был сумасшедший день, хочу поскорее брякнуться в кровать. Ты остановился там, где я тебе советовал?

– Да, в районе Бриссетс.

– Правильно, там тихий зеленый район и масса приличных квартирок. Вот провожу тебя, а по пути поделюсь впечатлениями о тех давних событиях…

Он залпом выпил принесенный ему стакан морковного свежевыжатого сока, поднялся и направился к выходу из кабачка.

– Спасибо, Донат, что развлек моего приятеля! Привет жене и племяннице!

Старик, стоя за барной стойкой, молча улыбнулся и едва заметно кивнул головой. Касатин оставил на столе пару санторийских фиртов, которые ему удалось разыскать в одном из московских обменных пунктов, и отправился за Глебом. Донат поклонился и ему, после чего пошел протирать их столик. Только сейчас он обратил внимание, что место Никсона Карбица уже опустело – остался лишь недопитый джин, и несколько медных монет лежали в тарелочке для счета.

Глава 4

Глядя на дорогу, на сырой блестящий асфальт, пролегающий под сводами высоких гнутых фонарей, Фененко начал свой обещанный рассказ.

– В тот день я сидел с друзьями в местной забегаловке и трепался о всякой ерунде – то ли о сортах бразильского кофе, то ли о последнем альбоме Мерлина Менсона, сейчас уже не помню. Мы слышали о том, что люди собираются выходить на площади, но относились к этой задумке очень недоверчиво. Если бы вышло мало людей, то власть бы не отреагировала, а если бы много, то полицейские дружины быстро бы с ними разделались как с «возмутителями спокойствия». Но когда мы вышли из кафе, привычную тихую пешеходную улицу было сложно узнать – такого гигантского шествия я не видел ни на одном крупном празднике! Вить, кого там только не было! Мужчины и женщины разных возрастов, дети на плечах у взрослых, группы студентов и стариков… И все размахивали разнообразными флагами и плакатами! Прямо людское ниагарское течение, которое стремилось к главной цели – резиденции президента.

Касатин слушал Глеба с закрытыми глазами, пытаясь рисовать в своем воображении детали описываемых событий.

– Это было незабываемое зрелище, – продолжал его друг. – Стихийный человеческий поток, двигавшийся в сторону Эвженского дворца. На самом деле, чтобы ты знал, это даже не дворец, а старинное каменное сооружение, обнесенное решетчатым забором и напоминающее дворец лишь общим видом. До лондонского Тауэра ему далеко, но для президента небольшого острова вполне сносное жилище, хаха! Там Феррантос обычно принимал советников, депутатов, послов и членов правительства. Но в тот день совсем другие люди хотели аудиенции с ним. Если бы ты видел, сколько народу собралось на главной столичной площади!.. Социалисты вперемежку с правозащитниками, интеллигенция вперемежку с бритоголовыми анархистами, даже сексуальные меньшинства со своими радужными флажками. Ты извини, что я так пафосно об этом говорю, видимо, я соскучился по серьезной художественной литературе, хаха! Скажу проще – мы с друзьями совершенно одурели от такого количества «оппозиционеров». Уверен, что они смогли бы неплохо устроиться и в обычных условиях, однако обстоятельства предоставили им уникальную возможность! А именно – пойти на таран нашей системы и получить от этого максимум для себя.

– Ты считаешь, что большинством двигало только честолюбие?

– Забавно, но у меня сложилось ощущение, что это стремление к справедливости на уровне всей толпы состояло лишь из честолюбивых желаний на уровне каждого отдельно участника толпы. Кто там стоял? Журналисты и писатели, жаждавшие признания и известности! Лидеры черти-знает-каких групп и движений, которые задаром никому не нужны ни при какой власти! Только при полной анархии таким группам можно влиять на умы, в любом здравом обществе их давно бы подняли на смех… Да и рядовая масса в общем то состояла из тех, кто просто не смог ничего достичь при режиме Феррантоса.