Павел Галандров - Сапфировый кондор. Детективно-политический трактат

Они стояли около двери, на удалении от Феррантоса, не желая нарушать мысленное уединение патрона. Гаулер, Краучер и Штихилис были рядом со своим лидером, когда тот произносил речь перед собравшейся массой, и прекрасно видели, насколько тяжело ему дается противостоять агрессивной толпе.

– Почему они мне не доверяют? Неужели они думают, что общество всеобщего благоденствия взаправду существует? Они никогда не поймут, каково это – постоянно балансировать на грани, оберегать Санторию от войны и спасать тем самым жизнь мужей, жен, сыновей, дочерей…

Феррантос, говоря это, продолжал стоять спиной к своей свите, опустив руки в карманы специально сшитого для него длинного черного кителя. Он опирался на трость из эвкалиптового дерева с серебряным набалдашником – одну из немногих ценных вещей для него. Президент не слышал, что его приближенные подошли, однако понял хорошо развитым периферийным зрением и чутким слухом, что он не одинок в эту минуту.

– Если бы я не отдал те никому не нужные мелкие северные острова, мы могли бы остаться один на один с очень сильным внешним противником… Конечно, нам стыдно перед жителями этих островов, мнение которых уже было поздно спрашивать. И они мне не простят. Но меня обязаны понять и простить те санторийцы, чьи семьи я спас таким решением, не спровоцировав крупный военный конфликт. Согласны со мной? – он наконец обернулся и смерил сподвижников пронзительным взглядом.

– Господин президент, я не думаю, что сегодняшнее выступление связано с вооруженной операцией на Долмановых островах. Оно связано исключительно с нашими внутренними проблемами, – немного подумав, проговорил Краучер.

– Операция на островах стала последней каплей, Ольмис, я уверен. Просто из-за подобных вещей моим противникам очень легко настроить против меня население. Это и обидно.

– Если бы мы всем интересовались у народа, то вообще бы ничего не сделали. Они думают лишь о собственном комфорте и о выгоде. Вы же – стратег, вы – птица совершенно другого полета, поэтому не стоит так переживать. Наши внуки оценят вас по заслугам, когда поймут, как многого мы добились за последние годы, – ответил Гаулер, приблизившись к своему шефу.

– Я буду рад за внуков, но мне бы хотелось сказать то же самое и про наше с вами поколение…

– Лидеров способны объективно судить только потомки. Только они увидят результат наших действий и поймут, каких усилий это стоило. Нынешнее поколение хочет все и сразу, при этом совершенно не напрягая ни мускулы, ни свои серые извилины… Наши предшественники, Кнауш и его команда, довели страну до ужасной пропасти – и экономической, и моральной, и военной, да какой угодно! И теперешние «брыкания» этой полоумной массы на площадях – это результат политики Кнауша. Результаты вашей же политики им пока не постичь. Но собирать разбросанные камни – наша необходимость, маср Феррантос.

– Нет, Геральд, это не просто масса, это уже новый формат людей, которые ждут перемен, ждут первого весеннего дождя после долгой тяжелой зимы… И мы не сможем ими управлять, если они не захотят нам добровольно подчиняться…

Вождь тяжело вздохнул и повернулся к Гаулеру.

– А ведь они правы, насчет произвола! Сколько полезных решений я принял, и сколько из них имели успех? Все погрязло в бюрократической трясине, а сам я физически не в состоянии следить за каждым шагом исполнителей. Ты не представляешь, насколько мерзко на душе, когда приходится отвечать за провалы, допущенные из-за жадности и бездействия моих же подчиненных! И ведь ничего не изменится, сотня гильотин тут не поможет… Народ не изменить, каждый норовит урвать часть пирога, когда его только на секунду подпустишь к кормушке. Если ли этому решение, Геральд?

Гаулер иронично усмехнулся и бросил взор на сад. Среди апельсиновых деревьев и декоративных кустарников, окруженных мощной каменной стеной, построенной еще в период пребывания здесь ордена меченосцев, двигалось какое-то светлое продолговатое пятно.

– Ваш любимец вышел на прогулку. Спуститесь к нему?

– Думаю, да. В иные моменты он может заменить мне тысячу мудрейших собеседников, – устало улыбнулся Люстон и спустился с балкона по каменной лестнице вниз, к узкой грунтовой дороге, ведущей в Эвженский сад.

Там прогуливался великолепный снежный барс, с которым вождь обожал проводить время. Гаулер и Штихилис остались стоять на прежнем месте, а Краучер отправился вслед за президентом. Барс признавал только их двоих, остальных же, в том числе и Геральда, встречал недоверчивым взглядом и недружелюбным оскалом. Отец барса когда-то давно был доставлен из Гималаев для столичного зоопарка. Его привез один санторский путешественник, чудом спасший животное из браконьерского капкана. Феррантос, заядлый любитель кошачьего царства, сразу же положил на него глаз. После того, как у барса появилась самка, а затем родилось несколько детенышей, одного из них президентская свита забрала для своего предводителя. Люстон в свое свободное время постоянно наведывался к своему любимцу, давая волю человеческим слабостям, которые у сильных личностей часто воспринимаются как нечто недопустимое. «Моя пушистая отдушина», – шутливо называл он барса.

С тех пор прошел не один год, и ирбис, прозванный за свое изящество Алмазом, стал неотъемлемой частью Эвженского сада. Издали экзотичного зверя, прогуливающегося вдоль специального вольера, можно было увидеть даже простым горожанам. А в закрытые для публики часы сам Феррантос сопровождал своего любимца на прогулке. Тот, в свою очередь, любил утыкаться в хозяина своей гигантской мохнатой мордой и громко урчать, чувствуя нежное потрепывание за ухом.

Сегодня Феррантос, как обычно, опустился на корточки, и барс прилег рядом, греясь последними лучами предзакатного солнца. Президент провел рукой по шелковистой шерсти и повернулся к Краучеру.

– Ты знаешь, а у меня была сегодня шальная мысль дать залпом по толпе…

– Хотели сразу отрубить себе сломанную ногу, даже без совета врача?

– То есть твоего совета что ли? Или всезнайки Гаулера?

– И его, и моего, и всех остальных членов команды. Мы же все несем ответственность за Санторию так или иначе. Но я не думаю, что вы бы решились на такое. Залп – слишком рискованно.

– Да, наверное. Хотя – кто знает? Каждая неординарная историческая личность, находясь на политическом Олимпе, занималась кровопусканием. Возьми любую страну – Англию, Францию, Испанию, Россию, Китай – везде прогресс и движение строились на костях в той или иной степени. Да и правители Сантории излишним гуманизмом не отличались. Что это – самодурство великих людей или жестокое испытание, придуманное самой историей? Трагедия или закономерность, Ольмис?