Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Часть 3

– Вы знали Жоржа?

– Да. Он облазил весь мой подвал и чердак в поисках артефактов. Не знаю, что он там нашел, но все было перевернуто вверх дном.

– Тогда все понятно.

– Что понятно?

– В рыбацкой деревне, здесь поблизости, я нашел сборник стихов Верлена с дарственной надписью, адресованной Рембо. Представляете. Это тянет на десятки тысяч. Мне удалось выяснить, что год назад в эту деревню приезжал какой-то европеец. Возможно, это был Жорж.

– Оставьте эту книгу себе. Я никогда не смогу доказать, что эта книга с моего чердака.

– Эта книга отлично впишется в интерьер вашей гостиницы.

– Что ж, возьму. И сбавлю вам плату за постой. Оставайтесь. Здесь тихо. Белый песок, теплая прозрачная вода, красивые женщины, крепкие напитки, мясо, приготовленное под открытым небом.

– Что еще нужно человеку, чтобы пережить кризис среднего возраста, – добавил я.

Штабс-капитан думал о своем.

– Для меня главное значение имеет свобода, – сказал он. – Но только та свобода, которая рождается внутри. Бедуины самые свободные и поэтому самые счастливые люди на земле. Счастью, как и страданию, нужно время. А времени в пустыне нет. Свобода от времени и есть подлинная свобода. Похожее чувство освобождения возникает в горах Северной Индии. Там, в горах, как и здесь, в пустыне, окружающий мир существует в первозданном, сыром виде. Именно в пустынях Аравии и на голых скалах Тибета люди обрели Бога.

Второй раз за два дня я услышал об отсутствии времени. Наверно, его тут действительно нет.

– Где боги, там и демоны, – сказал я. – Пустыня всегда была прибежищем демонов. В пустыне они искушали Иисуса. Иуда повесился в пустыне. Здесь же резвилась Лилит. Тут недалеко могила Каина. Согласен, пустыня создает ощущение вечности. Но этим она чем-то похожа на женщину.

– На Лилит? – улыбнулся штабс-капитан. – Возможно. В пустыне нет ярких цветов, но она склонна к самолюбованию. Вы сами с севера?

– Да, из Латвии. Но туда я больше не вернусь. И в ельцинскую Россию тоже. К Европе я испытываю экзистенциальную тошноту. Остается пустыня. Дикие нравы, дикие люди. Но что поделаешь?

– Я бы не сказал, что дикие. В отличие от России, в Йемене не убивают. Могут похитить, но потом отпустят. Но это не главное. Йеменцы любят, когда гости принимают участие в их повседневной жизни. Поэтому от Йемена остаются самые сильные впечатления. Я подарю вам свою книгу. Это руководство по Йемену, чтобы вновь прибывший не попал впросак. Йеменцы своеобразный народ. Соотечественников они называют ах – брат, друг, иностранца – садык, товарищ, но это слово содержит и негатив. Часто к европейцам обращаются словом «назрани». Это производное от «назарян» – Иисус из Назарета. Лучше, когда к тебе обращаются просто мистер.

Я услышал протяжные звуки. Это был призыв муэдзина на вечернюю молитву. Призыв звучал с минарета пять раз в день, и я уже привык к этому экзотическому песнопению. Обычно транслировалась магнитофонная запись, но сегодня это был, без сомнения, живой и проникновенный человеческий голос:

«Аллау ак›бар… Ла илаа иль›Аллау…»

– Это первые слова, которые шепотом произносят на ухо мусульманским младенцам, – сказал штабс-капитан, – и последние слова, которыми провожали умирающего в мир иной. С них начинался каждый день, и ими он заканчивался. «Бог велик… Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».

В кофейне было полным-полно народу: арабы, индусы, китайцы, мужчины и женщины с открытыми лицами. Большинство сидели за мраморными столиками на литой ножке, похожими на те, что украшали залы французских кафе тридцатых-сороковых годов. Вдоль стен стояли скамейки и тростниковые диванчики, на которых можно было сидеть, поджав под себя ноги. Кто-то играл в кости, кто-то танцевал под звуки музыкального автомата. Все пили кофе и курили. Гортанный говор сливался в неопределенный гул. Пахло табаком и живым телом.

Наше появление произвело впечатление. Публика загудела. Мы прошли в небольшую нишу, где дымились высокие кальяны.

Официант разлил из большого медного кумгана кофе и поставил перед нами высокие стаканы с водой и льдом.

– Предпочитаю кофе по-турецки. Настоящий кофе сушит не хуже нашей водки. Что будете есть? Могу предложить лангустов, вымоченных в кокосовом молоке. Разноцветные коктейли. Не беспокойтесь, мы их немного разбавим, – штабс-капитан вынул из заднего кармана плоскую флягу. – Незабвенный Neo tonique Abyssin.

– Как быть с сухим законом?

– Со мной можете пить без малейшего риска.

– Здесь совсем не пьют?

– Почему, пьют, но только подпольно. В Хадрамауте втихую пьют крепкое финиковое вино.

– А кофе?

– Хорошего кофе в Адене нет. Варят шелуху от кофейных зерен, на углях в медных кофейниках. Получается темный напиток с довольно насыщенным вкусом. Но это не кофе, это – гышр.

– Меня предупредили, что за отказ выпить гышр могут камнями закидать.

– Могут, – штабс-капитан с улыбкой разлил по стаканам «абиссинию». – Но мне здесь нравится. В Йемене еще сохранились настоящие «неиспорченные» арабы. Они спокойны. Они не хотят казаться лучше, чем есть на самом деле. Их спокойствие передается другим. Здесь легко выращивать фрукты и овощи, легко строить дома, легко уговорить женщин.

Мы выпили.

– Из этого заведения Рембо каждую субботу отправлялся домой, иногда ползком, – сказал штабс-капитан, любовно обведя взглядом свое заведение. – Говорят, он читал здесь свои стихи, изысканные и упадочные, радуясь аудитории в два-три человека. Никто больше не знал французского.

Я обратил внимание на группку симпатичных женщин всевозможных темных оттенков. Они посматривали в мою сторону, как тогда в Сане.

Штабс-капитан перехватил мой взгляд.

– На этом тарабарском побережье перемешана арабская, индийская, китайская, английская и негритянская кровь. Здесь можно встретить изумительных женщин. Правда, у большинства зад немного низковат, но это на европейский вкус. Зато какие великолепные переходы, ни одного острого угла. И довольно дешево. Всего 20 долларов за раз.

– Я думал, что в исламских странах местные женщины недоступны.

– Да, в традиционной культуре женщина не имеет почти никаких прав, кроме права поедать сладости в любых количествах. Поэтому в восточных сладостях сквозит гаремное одиночество. Но здесь, в Адене, нравы довольно свободны. Проститутки появились сразу, как только Юг объявил об отделении от Севера. Они были и раньше, но не так заметно. А в Хадрамауте нравы еще свободнее. Вам надо съездить в Хадрамаут. Это незабываемо.

– Никогда бы не подумал, что Аден такое веселое место.

– У местной проституции очень богатая история. Прабабушки аденских шлюх были привезены сюда из Египта, Судана и Сомали на потребу наемников, навербованных англичанами в различных частях империи. Теперь здесь есть и русскоговорящие проститутки из всех этих нелепых стран, возникших после развала Союза.