Любовь Рябикина - Горечь победы

Подполковник Солдатов посмотрел на задержанного и пригласил:

– Присаживайтесь…

Грассер поблагодарил, усаживаясь на стул:

– Благодарю…

Стрелок с минуту разглядывал журналиста, а потом заговорил:

– Мы хотели бы получить ответы на интересующие нас вопросы. С какой целью прибыли? Почему спали в квартире связного бандитов? И куда хотели отправиться дальше?

Пауль с легким высокомерием посмотрел на русского и пожал плечами:

– Я отказываюсь отвечать на любые ваши вопросы, пока сюда не приедет представитель моего посольства.

Михаил усмехнулся:

– Надеюсь, вы понимаете – ваши соотечественники вовсе не в восторге от вашего присутствия на территории Чечни. Нам и так ясно, что западные агентства готовят новый скандал, где российские военные вновь будут облиты грязью и вы приехали, чтоб заснять «зверства»…

Грассер слегка поморщился от напоминания, но ответил твердо:

– Я отказываюсь говорить…

Солдатов вздохнул:

– Что же, как я понимаю, доверительного разговора у нас не получится. В этом случае я могу лишь отправить вас назад в камеру. Помощник германского посла прибудет завтра утром. Дополнительно я вам могу сообщить только одно: посол Германии в Москве взбешен…

Не дожидаясь вопросов, вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой. Послышался невнятный разговор и в кабинет вошло двое омоновцев с открытыми лицами. Парень с серо-синими глазами не появился. Грассер встал, понимая, что это его конвоиры. Он несколько сник, судорожно пытаясь придумать хоть что-либо. Вышли на улицу. Солнце сразу ослепило его и журналист прикрылся ладонью, забыв про приказ «держать руки за спиной». Милиционеры не среагировали, лишь посмотрели чуть внимательнее.

Разоружить конвой Пауль, с его подготовкой, конечно мог, но он понимал – уйти ему не дадут. Внимательно разглядывающие его парни возле ворот обязательно начнут стрелять. Да и остальные присоединятся. Погибать ради репортажа не хотелось, даже если после смерти его имя будет греметь по всему миру, как имя героя.

Без пятнадцати девять утра немецкий журналист снова сидел в камере, мрачно размышляя о том, что его ждет. Доброго отношения от посла ждать не приходилось. Тот наверняка уже связался со Штайнером, а редактор конечно же ответил, что журналиста в Чечню не посылал. Грассер не знал, как ему быть. Он уже жалел, что не пошел на контакт с русским милиционером.

Дверь неожиданно открылась и в камеру заглянул тот самый омоновец с серо-синими глазами. Обернувшись на вход, прошипел:

– Пошли! Быстро!

Пауль подскочил и кинулся мимо него к выходу из здания. Мовсар догнал его у соседней двери. Сгреб за предплечье и чувствительно тряхнул:

– Куда?!? Через второй выход надо…

Потянул за собой. Грассер решил подчиниться. К его удивлению в противоположном конце коридора, вровень с полом, имелся узкий лаз. Он был прикрыт щитком из досок. Темрикоев пояснил:

– Не успели заделать к нашему счастью! Тут авария с газом произошла. Я первым…

Скользнул в яму, дернув ногами в берцах. Из темноты появилась рука. Омоновец манил немца за собой и Пауль послушался. Обдирая плечи о кирпичную кладку, проскочил через узкое пространство. Яркий солнечный свет снова на мгновение ослепил его, но глаза быстро привыкли и он увидел впереди бетонную стену, испещренную ямками от пуль. Сверху она была затянута колючей проволокой в несколько рядов, но в одном месте проволоки не оказалось. До стены было не более сотни метров открытого пространства. Рядом белел свежий пенек и опилки. Поблизости никого не оказалось.

Чеченец подбежал к углу здания и выглянул. По всей видимости увиденное его вполне устраивало. Он вернулся к Грассеру и тихо сказал:

– Давай к стене…

Только тут Пауль заметил автомат в его руках. Журналист кинулся к забору. Темрикоев бежал за ним, постоянно оглядываясь. Немец подскочил и ловко ухватился руками за край плиты. Подтянулся и оказался наверху. Посмотрел на Мовсара и спрыгнул. Спаситель последовал за ним, через мгновение приземлившись рядом. Оба переглянулись и кинулись бежать вдоль забора. Чеченец неожиданно остановил его:

– Надо забрать твои вещи, да и мои тоже… – На недоуменный взгляд Пауля, пояснил: – Я их вынес…

Действительно, в густом бурьяне, буйно разросшемся на месте взорванного дома, находилась спортивная сумка Грассера. Даже камеры были на месте. Рядом лежала вторая сумка. Мовсар посмотрел на журналиста и сказал:

– Теперь нам надо держаться друг друга. Ты не знаешь местности.

– И куда мы пойдем?

– В Веденское ущелье. Надо добраться до Сержень-Юрта. Потом доберемся до Агишбатоя… – Немного помолчав, спросил: – Ты не соврал насчет клада?

Пауль покачал головой:

– Нет. Мой дед охранял его. Золото принадлежало Хасану Исрапилову.

Мовсар вздрогнул:

– Исрапилову?.. Тогда тебе не стоит попадать в руки Доку! Пошли…

Журналист решил довериться чеченцу. Выхода все равно не было. Спросил:

– Как тебя зовут?

Парень ответил уже на ходу:

– Мовсар Темрикоев…

Закинув сумки на плечи, они перемахнули через пустынную улицу и скрылись за развалинами, рискуя каждую минуту подорваться на заложенной мине или фугасе…

Фээсбэшник влетел в комнату к Канарису с криком:

– Сбежал! Чертов немец сбежал!

Из-за спины Солдатова, все еще разгуливающего в форме майора ОМОН, выглядывало растерянное лицо солдата, который не успел задержать его и доложить, как положено. Вагурин, который всего полчаса назад вновь лег поспать, встал и потянулся. Он был в пятнистой тенниске и брюках. Махнул рукой своему бойцу. Дверь сразу закрылась. Вновь сел на постель и принялся обуваться. Затем натянул пятнистую куртку на широкие плечи. Пригладил пятерней ершик волос и посмотрел на расстроенное лицо фэбса. Сквозь смачный зевок спросил:

– Как? С территории?..

Стрелок плюхнулся на стул. В сердцах грохнул кулаком по столешнице:

– Один из омоновцев исчез вместе с ним. Судя по всему сговорились…

Канарис неожиданно расхохотался:

– Вот это номер! Сбежать средь бела дня прямо из расположения ОМОН. Ну, деятели! А ты куда смотрел?

– Я его в восемь на допрос вызывал…

Полковник сел за стол. Из графина налил воды в стакан. Напился. Оставшееся выплеснул на ладонь и протер лицо:

– Что-то узнал?

Солдатов молча наблюдал за ним. Хмуро ответил:

– Отказался говорить. Пришлось назад отправить. Через полтора часа решил снова вызвать, а его и след простыл…

Вагурин хмыкнул:

– Н-да… Это не с нашими говорить… Придавил – расколется… Кто-то что-то видел?

– Один из чеченцев говорит, что сержант Темрикоев зашел в здание тюрьмы без пяти девять.

– Как я понимаю, этот Темрикоев и исчез…