Артём Савин - Смерть предпочитает убивать изнутри: Крах невежества

Полковник разговаривал со ставкой, и они условились принять меня в Москве, чтобывыяснить, что мне известно об этом заражении. Ученые начали делать открытия, находя взаимосвязь между зараженными и Жнецом. Но для начала мне предстояло серьезное лечение, чтобы можно было продлить мою жизнь.

Через два дня меня перевели в другую больницу, где работали лучшие, а может и единственные, хирурги и врачи-онкологи в городе. Операция прошла без каких-либо осложнений и приключений, все было четко по плану. Далее были два курса химиотерапии и небольшое восстановление. Снимки показали, что опухоль была удалена без проблем, однако метастазы все ещё оставались в организме. Как и говорил врач, вопрос о выздоровлении тут и не стоял, только продолжительность жизни.

Всего на восстановление у меня ушло полтора месяца. Тогда, в последний день в больнице, я стоял перед зеркалом, застегивая пальто, и молча рассматривал свою голову, которая на месте заживающего шва стала, наконец, зарастать волосами. Прическа была ужасной, и я закрыл её, надев бандану байкерской расцветки.

В Петербург пришла весна: растаял снег, солнце стало светить чаще, что совсем не свойственно Питерской серой погоде. Ученые беспокоились, что заражение снова пойдет по воздуху – теплому и влажному, но этого почему-то не происходило. В самом Питере полностью избавились от зараженных и их следов, постепенно налаживая инфраструктуру города и пригородов. Некоторые сгоревшие дома или целые кварталы были полностью снесены строителями, и теперь появилась много площадок для нового строительства в городе. Появилось транспортное сообщение с другими выжившими городами, и продуктовые магазины наполнились едой и товарами. Военные начали часто проводить рекогносцировку 2 2 Рекогносцировка – визуальное изучение противника и местности в целях уточнения принятого на карте решения. местности, патрулируя границы, но зараженные больше не нападали на Петербург после смерти Жнеца. В город вернулся свет, тепло, запустили интернет и некоторые интернет ресурсы, в том числе и социальные сети, но спрос на них упал. Люди стремились уйти от пережитого, больше общаясь и контактируя друг с другом.

Мне предстояла поездка в Москву и общение, если не с правительством, то уж точно с ведущими учеными-исследователями, которых могла интересовать информация по поводу стволовых клеток и слабых мест зараженных. Уже к концу апреля я вернулся, в теперь уже свою квартиру, так как хозяйку признали пропавшей без вести, а потом я начал собирать вещи.

Все время после больницы, я искал Александра, его семью, его девушку. Оказавшись в его доме, я не встретил никого, даже следов его присутствия тут не было. Военные, проверявшие этот дом, также не нашли следов выживших или зомбированных. На душе было грустно: «Несправедливо это – его не стало, а я продолжаю жить, несправедливо», – пробегало в моей голове.

В день моего отъезда, в позднее время весны, я весь день гулял по Питеру ирассматривал его достопримечательности, будто видел их в последний раз.

Возле Дворцовой площади я встретился с одним странным стариком.

– Ты! Да-да, ты! Слушай, – обратился ко мне он. Человек был одет в лохмотья, небольшого роста и сутулый, но это никак не мешало ему активно жестикулировать руками и перемещаться взад и вперед, доказывая мне свою правоту. Несмотря на это, я был единственным человеком на площади, кто с ним общался, остальные будто бы не слышали его и не видели. – Грядет эпоха новая, знай же! Придет безликий, явится армия его металлом сотканная. На закате апокалипсиса сверкнут лучи железного огня, и внемлют люди голосу разума и логики, что этот безликий принесет. Будет новый страж и новая эпоха для всех живущих на земле!

«Бедный дед, совсем с ума сошел!», – подумал я, пока он продолжал мне что-то ещё рассказывать. Не дожидаясь его новых доводов, я отправился дальше.

И ведь часто такое бывало с людьми в дни сложностей и ужаса. Они сочиняли себе богов, сверхъестественную силу, духов, что всегда придут, помогут и защитят. К сожалению, это была всего лишь фантазия, а фантазиям, как известно, не суждено покинуть человеческий мозг и воплотиться в реальности. К сожалению, или к счастью. Однако, с другой стороны, в черную и бескомпромиссную эпоху людям, жизнь которых будет обречена, надо во что верить, чтобы продолжать бороться и жить дальше.

На Васильевском острове – том самом, на котором произошло два важных, но нехороших события моей жизни, я заметил, что люди снова стали танцевать и веселиться, как раньше, словно они и не прекращали своего веселья. Это удивительное зрелище, когда город, наполовину опустевший и разоренный, начинает снова возвращаться к обыденной жизни, а сами люди, несмотря на пережитые потрясения и боль, веселятся и отдыхают вновь. Как это ни печально, обыденной жизни, такой, как раньше, возможно, уже никогда не будет – с вечно шатающимися туристами, задорными и наивными иностранцами, с шумом дорогих и не очень авто, с шумными красивыми вечерами и изобилием продуктов и товаров в магазинах. Осадок от этой катастрофы останется и будет выводиться десятилетиями, даже людям не суждено теперь жить так, как жили они раньше, как раньше они старели, нянча своих внуков и правнуков. Но людям, этим танцевавшим людям, было все равно, они просто продолжали изливать огонь страданий, воплощая его в красивый красочный танец. «Я бы снова хотел станцевать с ними, может, снова встретить свою любовь, а потом… А потомопять скатиться в депрессию? Ну уж нет!», – столкнулись между собой потоки моих мыслей. «Пожалуй, оставлю это для следующей жизни, в этой с меня хватит».

Вечером, когда уже стемнело, на вокзале меня провожали Зорин и Иван Смольников. Это был уже не тот Московский вокзал, что раньше. Когда-то здесь всегда было много людей – веселых и не очень, было шумно, что-то объявляли по громкой связи. Поездов всегда было много, все они пронзительно поскрипывали, а в воздухе витал запах жженого угля. Теперь здесь было все по-другому, словно вырвали кусок одной жизни, и заменили другим. Людей тут было немного, некоторые рыдали, провожая своих родных, другие просто молчали и о чем-то думали. Поезда теперь загружались только по одному и большая часть вагонов у этих поездов были гружены снаряжением и техникой.

– Рад тебе сообщить – в Москву ты поедешь не один, – заговорил полковник радушно. – Вот, Ванек с тобой поедет. Вдвоем будет веселее.

– А вы не едете? – спросил я Зорина.

– А мне не положено покидать город. Ты же знаешь, мне как руководителю шестой общевойсковой армии надо защищать границы от зараженных и поддерживать порядок на улицах. Меня признали хорошим руководителем, наверное, повысят в звании и должности, так что я останусь тут, на посту.