Артём Савин - Смерть предпочитает убивать изнутри: Крах невежества

– Жаль, товарищ полковник. Ну, если вдруг объявится хозяйка квартиры, то передайте ей это, – добавил я и передал Полковнику связку ключей.

– Хорошо, передам, – ответил полковник, мягко улыбнувшись, и положил связку в карман. – Вань, – обратился полковник к Смольникову, – парень после операции, помоги ему с сумками.

– Есть, товарищ полковник, – сказал Иван с энтузиазмом, и понес чемоданы в поезд, я, было, хотел перехватить их, чтобы доказать, что не следует принижать мои физические возможности, но Иван настоял на своем.

Полковник подождал, пока парень скроется в поезде, и начал говорить со мной уже на другую тему:

– У Ивана больше никого не осталось, в депрессии сидел последние три недели, не просыхал. Надеюсь, ты не против попутчика, ему развеяться надо, приключения половить, а то пойдет концы сводить. Парень он отличный, ты знаешь – шутит много, верный товарищ. Защитит, прикроет, поможет силой, если что. Да и вдвоем веселее будет.

– Не против, – ответил я полковнику.

– Тему семьи не поднимайте с ним, хорошо? – попросил Зорин, я кивнул в знак утверждения и продолжил слушать. – Веселитесь, гуляйте по Москве, она вообще не пострадала от катастрофы. С учеными разговаривай по существу, лишнего ничего не говори. – Полковник задумался на минуту. – И ни слова об онкологии! Ясно?

– Ни слова, – сказал я.

– Сделано, полковник, – ответил Иван, вернувшись после того как отнес вещи в вагон поезда.

Мы поболтали ещё на нейтральные темы, а затем проводница стала постепенно загонять всех пассажиров.

– Ладно, орлы, дерзайте. Счастливой вам дороги! – сказал нам полковник напоследок. – А то поезд без вас уедет.

Мы попрощались с полковником, зашли в вагон и расположились в купе. На весь вагон было всего три человека: мы с Иваном и какой-то инженер-технолог в другом конце вагона. Путешественников, видно, теперь совсем не много, да и путешествуют они сейчас только по делу. Самолеты, как уверял меня полковник, ещё не летают, так как военные опасаются новой напасти со стороны зараженных в небе. Не знаю, как это возможно, но раз этого опасаются военные, то этого действительно стоит опасаться. Так что вместо самолета, на что я надеялся, мы расположились в вагоне поезда, который будут охранять военные солдаты и патрули на станциях.

Поезд тронулся, и как подобает традициям, Зорин помахал нам вслед рукой. «Хоть и полковник, серьезный военный, а общается с нами, как со своими сыновьями», – подумалось мне. Мою голову терзала смутная навязчивая мысль, что, возможно, я Зорина больше никогда не увижу. Может, случится что-то со мной, или ещё что произойдет.

Мол, застряну там, в Москве, или ещё что хуже… Однако я старался не допускать этих мыслей, Зорин на сегодня – единственная связующая нить, которая соединяет меня и память о моей семье. И вот, похоже, теперь и меня начала захлестывать депрессия.

Застучали колеса, поезд стал выходить за пределы города. За окном было сумрачно и темно. Сверкающие окна города уходили все дальше и дальше, оставляя нас одних.

Город полностью скрылся из вида, за окном периодически мелькали огоньки не то военной техники, не то фонарей рабочих. Медленно покачивающийся поезд начал убаюкивать и затаскивать в сон. Мы расположились каждый по своим койкам и улеглись спать. Иван уснул достаточно быстро и захрапел, а вот мне все не спалось: прокручивал в голове все, что произошло, происходит, и что будет происходить с нами в этом приключении. Благо, голова уже полностью зажила и постепенно обрастала волосами, лежать на подушке стало совсем не больно. И я, наконец, погрузился в глубокий и спокойный сон.

Через пять дней после начала катастрофы. Глубокая ночь. Пригород Петербурга.

Танк стоял посреди поляны в где-то в лесной глуши. Вооруженный автоматом Михаил Митрохин стоял на танке с автоматом и осматривал окружение, чтобы не допустить внезапную атаку зараженных, которые могли бы окружить солдат. Федор Фатюхин – механик-водитель танка, сидел возле левой гусеницы и менял трак, из-за поломки которого машина не могла двигаться.

– Федька, давай быстрее, не нравится мне здесь. И опоздать на место встречи можем, – подталкивал Федю его командир-наводчик.

– Вот ты параноик, – сказал Фатюхин с выдохом. – Успеем, все сделаем. Как говорил Карлсон? Спокойствие, только спокойствие, – ответил он спокойным пофигистскимголосом.

– Как можно быть спокойным, когда какая-то четвероногая мутировавшая тварь смогла поломать двадцатитонную машину!?

– Да откуда ты взял-то, что это мутант был? – спросил Федя Митрохина, приподнялся и стал смотреть на товарища. Михаил же, не сменив своей позиции, старательно всматривался в лес.

– На мониторе увидел, – ответил он.

– Может, померещилось тебе, темно же все-таки. А тут много, кстати, мусора железного валяется. Свалка тут была, вроде как. Вот, посмотри, – Фатюхин попинал ногой лежащий рядом кусок арматуры. – Может, попал и сломал звено, а?

– Знаешь, может ты и прав. Что-то я совсем перенервничал, – выдохнул Митрохин.

– Расслабься. Я, конечно, понимаю, что там сейчас мутанты обитают. Но мы-то с танком, под защитой, – добавил Федор и запрыгнул на машину. – Давай, поехали уже… Постой, ты видишь? – внезапно прервался он на полуслове и показал пальцем на сидевшую на ветке большую птицу – глухаря. – Ничего себе! Это же мечта охотника, Мишань! Давай его пристрелим и как трофей привезем?

– Нет, мы не будем лишний раз стрелять и создавать много шума, – отсек идею Михаил.

– Ну, вот опять, ну елки…

Глухарь неожиданно взлетел и полетел к танку, а потом сел на дуло возле экипажа и начал пристально рассматривать людей.

– Миш, ты видел когда-нибудь в своей жизни так близко эту птицу?

– Нет, Федя, не видел, – ответил Михаил удивленным голосом.

– О, у меня как раз остался кусочек хлеба, дай ка я его покормлю! – сказал Федя и потянулся в карман комбинезона за хлебом.

– Федь, ты с ума сошел! Брось эту затею, поехали уже.

– Да ладно тебе! Я слегка прикормлю эту птичку. И все.

Фатюхин поднес руку с хлебом к птице под нос. Птица не испугалась, а продолжила так же с любопытством рассматривать танкистов, время от времени посматривая на кусочек хлеба. Внезапно, глухарь схватил кусок, прикусив вместе с ним ладонь руки Фатюхина так, что у него пошла кровь.

– Ах, ты ж! Чертова птица! – выругался Фатюхин, размахивая руками. Глухарь испугался, взмахнул крыльями и улетел прочь. – Ладно, поехали от сюда! Чертова птица… Ух, блин, как больно-то кусается, – закончил он, зажимая свою руку.

Танкисты уселись каждый на своём месте и поехали дальше, в Петербург, на место встречи.

У глухаря была небольшая резаная рана справа под крылом. Дождавшись, пока танкисты уедут, птица увидела на снегу зайца, прыгнула на него и, убив, начала свой пир.