Жюль Верн - Драма в Лифляндии

К счастью, Илька Николева еще ничего об этом не знала. В их дом не проникали слухи. Об этом позаботился доктор Гамин. И вечером, когда г-н Делапорт и он встретились в столовой Никелевых, не было произнесено ни слова о происшедшем. Впрочем, узнав новость, они только пожали плечами… Николев — убийца!.. Они отказывались этому верить.

Но телеграф действовал своим чередом. Полицейским отрядам края передали приказ арестовать Дмитрия Николева, как только его найдут.

Вот каким образом шестнадцатого после полудня известие это прибыло в Дерпт. Карла Иохаузена одним из первых осведомили об этом. Читатель уже знает, какой ответ в присутствии товарищей по университету он дал Ивану Николеву, вызвавшему его на дуэль.

Никем в дороге не узнанный, Дмитрий Николев возвратился в Ригу в ночь с 16 на 17 апреля.

Илька не спала — тревога одолевала ее. Но в каком состоянии была бы несчастная девушка, знай она о тяготевшем над отцом обвинении…

Была у нее и еще одна причина для беспокойства: вечером, после ухода г-на Делапорта и доктора Гамина, телеграмма из Дерпта уведомила ее, что Иван Николев прибудет на следующий день. Никаких причин своего внезапного приезда он не сообщал.

Какая тяжесть спала с души Ильки, когда около трех часов утра она услышала шаги отца, подымавшегося к себе по лестнице! Он не постучался к ней, и она решила, что лучше дать ему выспаться и отдохнуть с дороги. Наутро, как только он встанет, она зайдет поздороваться и поцеловать его. Возможно, он скажет ей, почему так внезапно, без предупреждения, вынужден был уехать.

И действительно, на следующий день, когда рано утром отец и дочь встретились, Дмитрий Николев сразу же сказал:

— Вот я и вернулся, дорогая детка… Я запоздал больше, чем думал… О! только на одни сутки…

— У тебя усталый вид, отец, — заметила Илька.

— Я немного устал, но за утро я отдохну, а после обеда пойду давать уроки.

— Быть может, подождать до завтра, отец?.. Твои ученики предупреждены…

— Нет, Илька, нет… Не могу я их дольше заставлять ждать. В мое отсутствие никто не приходил?..

— Никто, кроме доктора и господина Делапорта, которые были весьма удивлены твоим отъездом.

— Да… — с некоторым колебанием ответил Николев, — я никому не говорил об этом… О! такая короткая поездка… думаю, никто меня даже не узнал в дороге…

Учитель ничего не добавил, а его дочь, как всегда сдержанная, лишь спросила, не из Дерпта ли он вернулся?

— Из Дерпта?.. — несколько удивился Николев. — Почему такой вопрос?..

— Потому что я не нахожу объяснения телеграмме, которую получила вчера вечером…

— Телеграмма? — с живостью воскликнул Николев. — От кого?..

— От брата, он уведомляет меня, что приедет сегодня.

— Иван приезжает?.. Действительно странно. Зачем бы это?.. Что ж, мой сын может быть всегда уверен в том, что дома ему будут рады.

И все же, чувствуя по поведению дочери, что она как бы ожидает от него разъяснения причин его поездки, он добавил:

— Важные дела… заставили меня уехать так внезапно…

— Если ты доволен поездкой, отец…

— Доволен… да… детка, — ответил он, бросая украдкой взгляд на дочь, — и надеюсь, что это не вызовет неприятных последствий.

Затем, как будто решив больше к этому не возвращаться, он переменил тему разговора.

После первого утреннего чая Дмитрий Николев поднялся к себе в кабинет, привел в порядок разные бумаги и снова засел за работу.

В доме воцарилась обычная тишина, и Илька была далека от мысли, что скоро над ними грянет гром.

Пробило четверть первого, когда в дом Дмитрия Николева явился полицейский. Он принес письмо и, вручив его служанке, наказал немедленно передать барину. Он даже не спросил, дома ли сейчас учитель. Хотя ничего и не было заметно, но дом уже с вечера находился под наблюдением.

Дмитрию Николеву вручили послание, и он тотчас же прочел его. Содержание письма было краткое:

«Следователь Керсдорф просит учителя Дмитрия Николева незамедлительно явиться к нему в кабинет, где он будет его ожидать. Дело срочное».

При чтении письма Дмитрий Николев не мог удержаться от жеста, который выражал больше чем удивление. Он побледнел, и на лице его отразилось живейшее беспокойство.

Затем, должно быть решив, что лучше сразу выполнить требование, выраженное следователем Керсдорфом в столь настойчивой форме, он набросил плащ и спустился в столовую к дочери.

— Илька, — сказал он, — я только что получил записку от следователя Керсдорфа, который просит меня зайти к нему в кабинет…

— Следователь Керсдорф?.. — воскликнула молодая девушка. — Что ему нужно от тебя?..

— Не знаю… — ответил Николев, отворачиваясь.

— Не идет ли речь о каком-нибудь деле, в которое замешан Иван и которое заставило его покинуть Дерпт?..

— Не знаю, Илька… Да… возможно… Так или иначе, мы вскоре узнаем, в чем дело.

Учитель вышел, но Илька все же успела заметить, что он был сильно взволнован. Он шел неуверенным шагом в сопровождении полицейского, как бы машинально, и не замечал, что является предметом всеобщего любопытства. Некоторые прохожие даже шли за ним следом или провожали его недружелюбными взглядами.

Они пришли в судейскую палату, и учителя ввели в кабинет, где его уже поджидали следователь Керсдорф, майор Вердер и секретарь суда. Поздоровавшись со всеми, Дмитрий Николев стал ждать, чтобы с ним заговорили.

— Господин Николев, — обратился к нему следователь Керсдорф, — я пригласил вас, чтобы получить некоторые сведения об одном порученном мне деле.

— О каком деле идет речь? — спросил Дмитрий Николев.

— Садитесь, пожалуйста, и выслушайте, что я вам скажу.

Учитель сел на стул против письменного стола, за которым сидел в кресле следователь, майор остался стоять у окна. Беседа тотчас же превратилась в допрос.

— Господин Николев, — сказал следователь, — не удивляйтесь, если вопросы, которые я вам поставлю, будут касаться вас лично, затрагивать вашу личную жизнь… В интересах дела, как и в ваших личных, вы должны отвечать без обиняков.

Господин Николев не столько слушал следователя, сколько внимательно следил за выражением его лица. Он сидел скрестив руки и продолжал молчать, лишь изредка кивая головой.

Перед г-ном Керсдорфом лежали протоколы расследования. Он разложил их на столе и спокойным строгим голосом продолжал:

— Господин Николев, вы несколько дней отсутствовали?..

— Да, это так, господин следователь.

— Когда уехали вы из Риги?..

— Тринадцатого рано утром.

— А вернулись?

— Нынче ночью в первом часу.

— Вас никто не сопровождал?..

— Никто.

— И вы вернулись один?..

— Один.

— Вы выехали с ревельской почтовой каретой?..