Павел Нефедов - Добро. Вторая часть

– Да, – чуть ли не напугал я сам себя своим ответом на телефонный звонок. Я даже не заметил, как достал телефон, и нажал на кнопку вызова.

– Привет дружище! – Раздался знакомый голос.

Я сразу же узнал Альберта, своего друга. Мы часто разговаривали по телефону, после моего затяжного отъезда из родных мест. Мы являлись друг другу некими гуру. В определенные моменты, выслушивая свои личные истории, находя слова поддержки и психологического анализа. Тем более, что мы прошли длинный и совместный путь просветления в лабиринтах мироздания. Для простого обывателя поясню, мы часто и изощренно копались в своих мыслях – мозгах. Может быть, это было связанно с определенным возрастом, или с угасанием интереса к обыденной жизни, но одно могу сказать точно, наши беседы очень помогали нам обоим.

– Привет, родной! – Ответил я!

– Как ты там, блудный сын? – С доброй шуткой в голосе, сказал Альберт.

– Как обычно, дружище, – с юмором ответил я, – как ветер! То тут, то там. Даже и не знаю, где заземлиться.

Повисла небольшая пауза.

– Я иногда тебе завидую, – сказал Альберт, – твоей легкости, и творческому порыву. Хотя и понимаю, что будь я на твоем месте, то завидовал бы семейным людям. Ведь ты сейчас один?

– Я давно один, и наверно останусь в этом состоянии навечно! – Ответил я.

Я опустил глаза, словно взгрустнул. Но на самом деле, я ликовал. Не скрываю, он был прав. Оставшись один, я всегда вспоминал семейный уют, дружескую поддержку, общение с людьми. Но это был мой выбор. Не знаю по каким умозаключениям, но я был уверен, что в толпе не смогу творить. У меня не получится реализовывать свои творческие задумки. Именно поэтому, я бродил по оживленным улицам в вакуумном одиночестве. Думая о рифме, нотах, объективе, и о постоянном порыве воодушевления. И я никогда не отчаивался, даже в моменты, когда вспоминал семейное прошлое. Я был законным представителем истины, которая гласит: «Хорошо там, где нас нет»! А именно, я осознавал, что каждый человек хоть иногда, но думает о той жизни, которая протекает параллельно от него. Дай нищему много денег, о которых он так мечтает, и он сразу же перенасытится ими до тошноты, не зная, куда их энергию направить дальше. И бедный, ставший богатым, начнет мечтать о прежней жизни, другой, где он был свободен от мыслей, куда потратить деньги, и как их приумножить. Все хотят того, чего у них нет. А получая, решают, что наелись, хватит, и следует опять поддаться переменам. Бесконечная карусель. И она заканчивается, когда человек устает от всего, и решает состариться и умереть.

– Ты лучше расскажи, как у тебя дела? – Вдруг вырвалось из меня, чтобы прервать мыслительный процесс.

– Очень даже хорошо! – Ответил друг без промедления. – Ты вот направляешь свою энергию в творчество после того, как твой мир перевернулся с ног на голову. А я ушел с головой в цифры. Теперь мое детище – инвестирование. Может быть это более приземленная стратегия воодушевления, но в этом моя жизнь теперь. Моя цель и мечта.

– Не забывай, родной, – перебил я Альберта, – Что тебя еще приземляет семья. И ты по сравнению со мной более человечное сердце. И не важно, насколько далеко я ушел в порыв души. Я один! И судя по всему, мой путь ветреного писателя вечен.

Не знаю, как друг воспринял эти слова, ведь в грустном содержании, я излагал только радость. Счастье, которое обрел, выбрав свой истинный путь. Но он, не останавливаясь, продолжил свой рассказ. Подтвердив нашу человеческую натуру. И он, и я, знали, что оратор слышит только свой мир, не обращая внимание на внешнее, а все извне подстроится под мысли говорящего.

– Я чувствую силу в себе, – продолжил Альберт, – она переполняет меня. Я планирую, и каждый день выполняю свой план, пусть он и долгосрочный.

Повисло странное молчание.

– Что тебя беспокоит тогда? – Спросил я, зная, что у каждой медали две стороны.

– Чувство насыщения! – Ответил дружище. – Иногда мне кажется, что я топчусь на месте, хотя математически, точно иду в гору. Вроде становится лучше, а с другой стороны, будто бы мир совсем не меняется. Окружение вокруг меня становится шелковым и золотистым. Но проходит миг, и я замечаю, что оно вновь сереет. Те же лица, слова, поступки, и вездесущее безденежье. Сказка, которую пророчит ум не наступает. Высшее общество опять остается за облаками.

– Я тебя понимаю! – Вступил я в разговор! – Это происходит и со мной, хотя я рисую буквы, а не цифры, что, по сути, одно и то же! Сколько бы я не творил, как бы не продвигался дальше, мой ум всегда дразнит меня славой. Хотя я отказался от нее. Но он постоянно мне твердит, что без оценки результата, путь станет скучным, и быстро надоест. Я поддаюсь, начинаю стремиться к славе и известности, но ничего не происходит. И это дает только разочарование. Ведь, когда творишь просто для души, нет линейки, которая может показать превосходство или ничтожество. А насыщение не наступает в человеческом разуме, который стремиться измерить величину. Ведь он быстро привыкает к достижениям, считая, что топчется на месте, требуя новой пищи.

Я сделал паузу, для ударения на главной мысли.

– Единственная и искренняя радость, – продолжил я, – это сам путь, с предвкушением цели. Но до той поры, пока цель не сожрана осмыслением, что она достигнута.

Мы часто разговаривали с Альбертом на подобные темы, и всегда сходились на одном и том же. То он, поясняя мне прописные истины, то я ему. В зависимости от того, кто первый возьмет на себя роль провидца осознания.

– Да! – Согласился он! – Бесконечные круги!

– Мы всегда хотели видеть сквозь стены! – Сказал я. – Но теперь, я понимаю, что этого не стоит делать. Лучше жить легче, больше в неведении. Не заглядывая за круги. Ведь нет грани между реальным и виртуальным миром. Если насладиться целью, и дорогой к ней, мысленно, то можно потерять интерес к этому в материальном мире, где нужно передвигать руки и ноги.

Да, – проронил он, – поэтому многие довольствуются мечтой только во снах, не желая идти к ней в бодрствовании. Остаются в старых привычках, и в наработанных шагах.

Мы оба замолчали, испытав небольшое истощение. Именно подобными мыслями, человек ближе всего сталкивается с виртуальным миром, где цель видно насквозь, через всю вечность.

Потом мы расхохотались, признав себя болтунами.

– Люблю тебя дружище! – Сказал нежно Альберт.

– И я тебя! – Немного даже по-отцовски, ответил я.

Затем мы превратились в малых детей, шутя на самые непристойные темы, в отсутствие взрослых. И это было по-настоящему великолепно. Юмор, как всегда, спасал наши болтливые умы. Потом мы прошлись по всем сплетням, которые касаются наших родственников и друзей, позабыв о красивых словах – просветление и самопознание. В этом и заключался самый живительный сок жизни, в нашей простоте.