Алекс Дроздов - Флэш ГЕТТ

– И мы увидели. Компьютер показал, что внутри участков происходит волнение, порождающее завихрения – турбулентность. Это не укладывалось в теорию Хиггса, и тогда мы и решили создать сканер, чтобы собрать, «поймать» эти возмущения и дешифровать алгоритмы в отдельных точках, если это можно так назвать. Тогда, глядя на картинку, рисуемую компьютером, мне показалось, что во всём этом есть какой-то смысл.

Нам так и не удалось довести опытную модель сканера до рабочего состояния.

Бутылка была почти пуста.

Андрей открыл дверь на балкон и достал сигарету, слушая в пол-уха бормотание Казанкова – что-то про индифферентные сгустки, про изменчивость скорости света, про слипание фотонов… Через пять минут речь стала тише и совсем смолкла.

Скульптор спал, уткнувшись лицом в буханку хлеба, пьяный вдрызг.

Андрей тихонько вышел на улицу.

Говорят, что русский мат несёт в себе особую энергетику.

Только ли мат?

Однажды сказанное слово, произнесённое вслух, написанное на бумаге или появившееся в памяти компьютера, блуждающее по всемирной сети Интернета, беспечно и бесцельно летающее, как сорванный с дерева осенний листок – уже ли мертво оно? По закону сохранения энергии энергия не исчезает, она лишь перетекает из одного вида в другой.

Мы вкладываем в разговор свою частичку души, свою неповторимую личную энергетику. Наша речь окрашена эмоциями, наполнена чувствами. Слово – это не пустое сотрясание воздуха, но если оно однажды вылетает – никто не в силах его поймать и водворить на исходное место.

Слово – особый вид информационной энергии, который лишь перетекает из одного вида в другой.

Но никогда не исчезает бесследно.

Подал голос мобильник.

– Андрей, ты где?

– Примерно в Алтуфьево.

Лерка противно помолчала.

– Давай приезжай ко мне.

Ух ты! Побывать у Лерки дома – мечта каждого холостяка и каждого женатика.

– А что случилось?

– Тебе домой нельзя.

– Почему?

– Ох, тут такое (матом). Я в редакции сижу, слушай. Кабинет Ягуарыча уже занят, прислали тут (матом). Ну, и приходили в штатском, я узнала – по твою душу. Уехали на твою хазу. Ты едешь (матом)?

– Пока стою.

– Давай быстрее, я уже еду.

Она назвала адрес.

Это только в кино герои-любовники лихо сигают из окон своих квартир, саданув по преследующей полиции из гранатомёта, нимало не заботясь о том, где же они будут жить при этом. Легко бросают отчий дом, скарб и прочее, без особого напряжения колесят по миру в поисках приключений…

Андрею стало страшно, его настигло ощущение дикой опустошённости, безысходности. Да что там – его охватила тихая паника. Засосало под ложечкой, сердце забилось в диком танце.

Что же произошло?

Ах да, он сбежал из квартиры на Тихонова, в него ещё стрелял опер… Видимо, они всё же решили его задержать, в связи с этим. В связи с чем? Да, в связи с тем, что он там увидел – ничто другое не приходило в голову.

Нет, эта причина была просто смешная.

Он сам пока не знал, что же он там видел такого особенного, за что неким силам было вот так просто позволено лишать его нормального течения жизни.

…Андрей остановил машину за три дома от нужного ему номера, втиснул её между автобусом и знаком, запрещающим остановку, и уже пришёл в себя – час езды успокоил нервы. Он направился к дому Лерки, на ходу набрав городской номер соседки по этажу.

– Тёть Маш, это я. У меня к вам просьба. Забегите ко мне и заберите Вареника к себе. Нет, нет, ненадолго. Я приеду завтра, а вы… Вы же знаете его, он смирный. Спасибо огромное, тёть Маш!

Чейз отдыхает.

Андрей вошёл в парадное.

Мраморный пол, алебастровая лепнина, бронзовые плафоны, полированный дубовый стол, за которым сидел консьерж в синей форме.

– Вы к кому, молодой человек?

Мда, Лерка рулит.

– Мне…Я к… (он назвал фамилию).

Консьерж вызвал лифт.

– Вам на седьмой этаж.

У Андрея не было консьержа в доме. Да, он бывал в богатых домах по работе, и бывал в особняках, цена которых вместе с содержимым переваливала за несколько миллионов баксов.

Впрочем, безразлично.

На площадке были две квартиры. Едва Андрей ступил на площадку, как одна из дверей открылась и в проёме появилась Лерка собственной персоной. На ней был шёлковый длинный халат.

– Ты где машину оставил?

– Да… Дома за три отсюда.

– Молодца. Проходи, перец.

Нет, это не квартира – это гнездовище стервы.

Огромный зал с шикарной немногочисленной мебелью, огромная же кровать-диван посредине, китайские рамки, отделяющие зону кухни, приступка-подиум с большим зеркалом, столик для косметики. У противоположной стены – витая лестница на второй этаж. Столик ломился от коробочек, флакончиков, пузырёчков и бутылочек. Телевизор висел на стене.

– Куртку снять бы где…

– Там, – Лерка махнула на одну из дверей, которые он не сразу заметил. Андрей дёрнул за ручку-пумпочку одной из них – это была ванна, похожая на бассейн. Он дёрнул за вторую – там оказалась комната-шифоньер.

– Лерк, ты же вроде не зарабатываешь столько?

– Чужие баксы считаете, юноша? Садись давай, я кофе сварила.

Андрей отхлебнул – кофе был молотый, настоящий.

– В общем, он решили, что гулять тебе на свободе не резон.

– Да откуда ты взяла?

– Ммм…Понимаешь, кабинет Ягуарыча теперь не пустой. Там Кузьминский теперь. Ну, я выбрала секундочку, и вытянула из него всё… Не сбивай меня, это к делу не относится.

Я тебе факты – они приезжали, двое в штатском. Кузьминский говорил с ними о тебе, и они уехали. Но сначала они выгребли всё из твоего стола в кабинете, даже скрепки забрали (матом).

– Подожди, подожди! Я сейчас…

Андрей достал сотовый, но Лерка хмыкнула и покачала головой.

– Звони с моего – на, держи.

Он снова набрал номер тёти Маши. Из её рассказа он понял, что случилось всё же именно так, как и говорила Лерка. В сопровождении участкового его квартиру вскрыли. И сейчас, скорее всего, будут искать его машину.

«Раз, два, три, четыре, пять – меня идут искать…»

***

Капитан Махов вылез из машины – экспертная группа была уже на месте.

– Ну, показывай, Коля.

Коля – молодой опер, захлопнул дверцу за шефом и повёл его к месту. Весь квартал был перекрыт машинами «гаишников».

Прямо посреди проезжей части было это чёртово пятно, диаметром в полтора десятка метров. Пятно инея, самого настоящего, зимнего. По краю этого пятна люди из экспертной группы делали замеры.

– Виктор Сергеевич, температура достаточно большая, то есть низкая я хотел сказать – минус пятьдесят. Даже асфальт поменял структуру.

– А вы не проверяли – может здесь идут коммуникации? – сказал Махов, и тут же сам отринул эту мысль. Мда…

– В центре – здесь напротив, плюс шестьдесят четыре. Никогда не видел ничего подобного. Но всё достаточно быстро приходит в норму – мы предположили, что имела место точечная разовая аномалия.