Александр Кушаков - Химера

Из своего угла вдруг подал голос Глеб.

– Не открою Америки, но смею заявить, что брачные отношения в своём прежнем виде себя давно изжили. Во многом у нас и почти полностью в просвещённой Европе и даже в сверхдемократичных Штатах, что бы они там не верещали о семейных ценностях. Люди идут в загс или там в муниципию и составляют деловой контракт, соглашение сторон, словно на работу нанимаются. Они заранее, с первого дня, уже возводят меж собой препятствие. Бруствер на случай боевых действий. Извините, но это не любовь, не брак и уж тем более не семья. Это нечто другое.

– Золотые слова, дружище Глеб, – сказал с набитым ртом Гордей.

– Тут у нас находятся молодые люди, вполне счастливые и довольные собой, – покосился бородатый на Сергея и Ленку, – так что я, с вашего позволения, затыкаюсь. Не будем сбивать их с толку своим брюзжанием. Ируша, вот этот салатик, с креветками, у тебя просто замечтательно получился. Алла рецепт просит? Не давай, бесполезно, она просто льстит тебе. Это человек сугубо ресторанный.

Глеб, видимо, с первых минут прибрал тут бразды общения к своим рукам, и даже обычно говорливая Ирэн помалкивала. Похоже, она его побаивалась и уважала. Он был умный.

– Так, я ещё не напился, но уже объелся, – заявил Гордей, – это несправедливо. Кто желает, может сделать перерыв, можно даже с танцами.

Он протопал к музыкальному центру и поставил какой-то инструментальный медляк. Молодожёны с готовностью полезли из-за стола и, облапав друг друга, принялись раскачиваться в такт музыке. Гордей сделал приглашающий жест Ирэн, но та отмахнулась и, сунув в рот сигарету, отправилась на балкон. Глеб, достав маленькую изящную трубку, присоединился к ней. Гордей махнул рукой, с обиженным видом опрокинул рюмку и пошёл дымить на кухню. Девушка Длинные Ресницы тоже было направилась к балкону, но, заметив оставшегося в одиночестве Славку, подплыла к нему.

– Подозреваю, единственный некурящий тип в данной компании?

– Бросил год назад, до сих пор мучаюсь.

– Ну и я пока воздержусь, а то тебе с пепельницей танцевать будет как-то…

Она тронула его за плечо.

– Что сидим, кавалер? Хватит тоску наводить, дама приглашает.

Нахрапистая мэм. Алчная хищница в режиме выбора жертвы.

Славка поднялся.

– А твой, кто он там… Ну, Глеб, ноту протеста не заявит?

– Фи! – она расплылась в улыбке, показав ровные фаянсовые зубки, – он выше таких пошлостей, ревность там и прочее.

– И кто же он такой?

Алла пожала плечами.

– Нигилист-одиночка, дон кихот современного розлива со своими тараканами в голове. Меня, как будущую акулу пера, его идеи поначалу зацепили в плане неординарного материала, но, пораскинув что к чему, я разочаровалась. Бывают идеи, а бывают утопии. Отрицание всего и вся сейчас неактуально. Усложнившись в деталях, мир упростился в основе своей: тотальный обман, здоровая наглость и большие деньги – вот три кита, на которых он ныне почивает.

– Говоришь умно, но загадочно. Идеи, утопии…

– Спроси у него сам, может, заинтересуешься. И вообще, у нас вечер вопросов и ответов или мы всё-таки танцуем?

Ванильно-сандаловый аромат её духов навевал волнительную трансформацию мыслей: ужин под сумеречными сводами дорогого кабака, взгляд глаза в глаза, нетерпеливый отлов такси и сладкий разврат на атласном покрывале в номере пятизвёздочного «хайятта». Жаль, тактильные ощущения оставляли желать лучшего. Словно телеграфный столб обнимал. В грудь ему, правда, упирались два тугих холма не меньше третьего размера. Нет худа без добра, что называется.

Весь танец она бесцеремонно его разглядывала, потом спросила:

– Один живёшь?

– Угу.

– И подруги нет?

– Алла, я всё прекрасно понимаю… – грубовато ответил Славка, сопротивляясь трансформации. Но она ни грамма не обиделась.

– Это хорошо. Значит, примешь постоялицу до утра?

– Ответ скорее положительный. Есть только два «но». Первое – мне могут позвонить, хотя сегодня это уже маловероятно, второе – а как же твой дон кихот, вы же тут вроде проездом?

– Да не парься ты по поводу Глеба! Я, если честно, просто со скуки за ним увязалась, прокатиться за компанию, ну и ради кое-какого материала. Там, куда он едет, бабского общества и без меня хватает.

Действительно, с какой стати Славку должны напрягать загадочные чужие взаимоотношения, своих проблем хватает выше крыши. Раскованная озабоченная бабёнка снимает его нагло и без недомолвок, а то, что она слегка не в его вкусе, заглушим, как в той присказке, количеством водки.

Вернулся с кухни Гордей, плюхнулся на стул. Серёга с Ленкой, хихикая, сцапали со стола початую бутылку вина и тарелку с пирожными, сделали всем ручкой и скрылись в соседней комнате. Глядя им вслед, Гордей хмуро процедил:

– Жаль мне их. Почему так красиво всё начинается – цветочки-ягодки, любовь-морковь, рай в шалаше, и так хреново заканчивается – грызня, развод, делёжка шмотья и алименты.

Превысив определённую дозу выпивки, он становился мрачен, зол и временами подозрителен.

– По-моему, наш хозяин впал в чёрную меланхолию, – сказала Алла, – одного я в чувство привела, теперь второго выручать надо. У вас сегодня явно депрессивный день. Скажите, а Гордей – это имя такое?

– Вообще-то он Игорь, а фамилия – Гордеев, – ответил за приятеля Славка.

– Мужики, а давайте выпьем. Ну их всех к хренам, – проговорил Гордей, обращаясь неизвестно к кому, и потянулся за бутылкой.

– Погоди, Гордей, не гони коней. Я к тебе сейчас Ирэн подошлю.

Завидев её, выходящую с балкона, Славка сказал с укоризной:

– Ирунчик, Гордею скучно. Сейчас налузгается ведь. Иди, спасай положение.

А сам выбрался в вечернюю прохладу, к оставшемуся в одиночестве Глебу. Следом просочилась Алла, щёлкнула зажигалкой, по-хозяйски закинула руку Славке на плечо. Ч-чёрт, не баба, а ходячая провокация. Развязная столичная штучка. И ведь не такая уж пьяная. Очень похоже, что ожидает реакции этого своего Глеба из Ламанчи. Но тот и бровью не повёл, невозмутимо пыхал трубкой в полутьме. Наконец покосился на них.

– Аллочка, пора ехать. Но ты, я так понимаю, уже передумала?

– Правильно понимаешь. Я немного погорячилась, поездка может подождать. У меня конец курса, хвостов набралось, реферат этот повис, как гиря на шее. Так что извини, я лучше в Москву вернусь. А коммуна твоя успеет, ещё всё лето впереди.

Она бросила окурок в темноту и вышла в комнату.

– Алла, как вы успели заметить, особа эксцентричная, – проговорил с усмешкой Глеб, – вдобавок ко всему начинающая журналистка. Этих хлебом не корми, дай найти приключений на свою задницу. Скачут, как козы, лет до сорока, а там, перебесившись и опомнившись, принимаются спешно сооружать личную жизнь.