Александр Кушаков - Химера

Над вершиной в густой синеве появился беркут, птица в здешних краях редкая. Совершил пару изящных кругов, спланировал прямо на склон и устроил небольшой камнепад. Покрутив бурой головой и не обнаружив ничего, имеющего интерес в плане добычи, пернатый разбойник взмахнул крыльями, взлетел и, планируя по ветру, спустился ниже и исчез меж кронами деревьев.

Немного погодя на опушке леса появилась крупная рысь. Сыто облизываясь после трапезы, хищник прислушался к окружающей тишине и принялся подниматься наверх, к вершине, явно намереваясь подремать и погреться в мягких лучах утреннего солнца. Разыскав удобную плоскую площадку, рысь покаталась по ней на спине и замерла, смежив глаза и блаженно вытянув лапы. Но долго нежиться кошке не пришлось. Что-то внезапно насторожило её, чуткие кустистые уши встали торчком, и рысь вскочила. Она в недоумении поводила круглой головой, чувствуя некую опасность, но не видя её. Затем животный инстинкт взял верх, и решив, что от непонятного лучше держаться подальше, хищник оставил лёжку и, опережая катящиеся камешки, спешно скрылся в лесу.

У двоих существ, оказавшихся в этот момент на вершине Плешивой Сопки, не было имён как таковых. В человеческом понимании у них не имелось даже пола. Хотя у каждого из таких созданий имелось что-то вроде клички. Эти, например, взяли себе прозвища – Сирота и Одиночка. Денно и нощно исполняя отведённую им в этом мире роль, они редко виделись между собой, но настал момент, когда прошедшие и грядущие события, способные нарушить спокойную канву бытия, заставили их устроить сегодняшнее рандеву на лысой двуглавой вершине посреди безлюдной тайги.

– Зверька спугнули. Демаскировка, грубо действуем, – произнёс Одиночка, лаконичный в общении, но слегка безрассудный и склонный порой к поступкам, выходящим за общепринятые рамки.

Сирота промолчал, занятый скрупулёзным осмотром окрестностей.

– Могу предположить, что аномалия где-то в том направлении, – наконец сказал он, указывая в сторону извилистой речки, прячущейся в глубоком каньоне.

– Угадал.

– Когда это произошло?

– В прошлом цикле. Хотя активизации случались и прежде.

– А почему сообщаешь только сейчас? И вообще – почему нас должна волновать именно эта аномалия? На свете их не одна, и мы бессильны что-либо изменить.

Одиночка приподнял яйцевидный валун, лениво с ним поиграл и бросил обратно на землю. Случайному человеку, оказавшемуся бы в этот момент на склоне сопки, представилась бы пугающая картина: пудовая каменюка сама собой вспорхнула в воздух, полетала немного и шлёпнулась назад…

– Видишь ли, Сирота, складывающаяся ситуация касается в одинаковой степени нас обоих. Человек из твоего круга прямо связан с пропавшей троицей, точнее – с двумя из них.

– Родственники?

– Точно так. Кстати – к тебе вопрос: почему не уследил?

– Я же сказал – эти процессы не в нашей власти.

– Ладно, согласен, не кипятись. В мире равновесно всё, и всё равносохраняемо. И зверюшка, которую мы спугнули, и люди, и мы, и ангелы, и стоящие над ангелами, которых нам даже знать не положено. По большому счёту, и наши подопечные, и чужие – все как один – рано или поздно прибудут к своему последнему вечному берегу.

– Прописные истины, о них всем известно. Не тяни время, говори, что задумал.

Одиночка усмехнулся.

– Процессы, говоришь, неподвластны? Видимо, нам предстоит опровергнуть это утверждение. Аномалии – они разные бывают, и не только на земле, а и в головах. Их встреча закончится плохо для обоих.

– И что? Эта встреча произойдёт в любом случае. Говори яснее.

– Сирота, ты ведь не хочешь потерять ещё одного? И я не хочу. Моя подопечная сама, знаешь ли, в некотором роде аномалия. И родом, между прочим, именно из этих мест. Волею судьбы мы обречены объединить усилия и отвести угрозу. Да, они встретятся, но – по-другому.

– Ах вот оно что… Вмешательство в канву бытия. Хотя вообще-то это больше похоже на игру, опасную и безответственную. Одиночка, на этот раз ты предлагаешь выйти за грань допустимого. Ты представляешь, что их ждёт в случае нашей неудачи?

– Я знаю одно: бытие бытиём, но прояви мы в нужный момент равнодушие – и судьба их сложится незавидно. А если не получится… Что ж, у старухи неудач не бывает, и она благополучно проводит их к последнему берегу.

Одиночка встрепенулся и прислушался к чему-то.

– Поспешим, друг. Медлить далее нельзя. Могучая гроза уже надвигается на большой город, и я не думаю, что наших героев ожидают благостные сны…

В эту майскую ночь, конкретно с четверга на пятницу, приснился Славке Шумилову сон, удивительный и невероятный, как фантастическое кино. Прожил Славка на свете двадцать восемь лет, соответственно на сон ушло примерно девять, так вот за эти девять иллюзорных лет он впервые оказался в космосе. Голубой шар, подёрнутый белёсой пеленой, висел перед ним, и подмаргивали в окружающей чернильной тьме колючие искорки звёзд. Безмолвное зрелище это, впрочем, продолжалось недолго, потому что шар незаметно, постепенно, и вот уже стремительно начал расти, и Славка осознал, что камнем летит к земле. И как всякое падение во сне, полёт этот обязан был закончиться неминуемым пробуждением в последний момент. Но не шмякнулся он о грешную сушу, не вонзился в суровый бездонный океан, а продолжал нестись бесплотным духом над вздыбленными серыми волнами и густой зеленью джунглей, над унылой волнистой пустыней и ослепительными пиками горных хребтов, видел испещрённую торосами Арктику, угрюмые скалы скандинавского побережья и даже дымки камчатских гейзеров. В ватную тишину феерического полёта постепенно стали вплетаться глухие раскаты, они становились всё отчётливее, и Славка наконец увидел это .

Всё интересное когда-нибудь заканчивается, и даже с космической своей ипостасью приходится расставаться, приземляться и просыпаться. Колоссальный, циклопический смерч висел в пространстве, извиваясь анакондой, и хвост его уходил куда-то в непроницаемый туман. И туда, в этот рокочущий зев, тащило бедного летуна Славку Шумилова, и кажется, не было в природе сил противостоять жуткому водовороту. Даже штампы «страх» и «ужас» тут не проходили, потому как было в чудовищном торнадо нечто окончательное и непоколебимое. Вдобавок где-то невдалеке грохнуло так, что Славка, бессвязно мыча, наконец проснулся, едва не скатившись с кровати.

Какое-то время таращился на окно, за которым мерцало и сверкало чуть ли не ежесекундно, и после очередного раската окончательно вернулся к яви. За окном бесновалась гроза, кажется, первая в этом году, но какая! Славка покосился на электронный будильник: в полутьме на его табло значилось 5.50. Пожалуй, сновидения на сегодня закончились.