Вета Янева - Город хороших господ

– Ну, может, как-нибудь потом.

– Если останемся тут.

Мы перехватили вещи поудобнее и отправились дальше.

– Подушки! – Рия остановилась на лестнице. – Мы забыли про подушки!

Деревянные ступени скрипнули, когда я разворачивалась к ней.

– Но там не было подушек. Поищем в другом месте. Может в гипермаркете, там и продукты дешевле будут. Мы и постельного белья не взяли, но пока придется без него…

У жителей Краснокаменного явно начался обеденный перерыв: стайки офисных работников сидели в кафе как чёрно-белые голуби, курлыкая о своих рабочих делах.

Тепло убаюкивало, список дел, как ни странно, успокаивал, а бытовые заботы заземляли. Будто с каждой купленной вещью мы укрепляли свои позиции в этом городе.

– Смотри, книжный развал, – Рия кивнула в сторону.

Прямо на тротуаре, перед разложенным дырявым покрывалом, по-турецки сидел дедушка. Он разместился на оторванном сиденье стула, оглядывал прохожих и поглаживал длинную седую бороду. На подстилке нестройными рядами представлялись книги, маленькая табличка «Всё по 20» поселила в моей душе подозрение, что товар куплен-перекуплен, но это не страшно – я люблю вещи с историей. Хотя, конечно, деньги можно потратить и на еду, а почитать взять в библиотеке или с компьютера…

– Куда нам книги? – очень тихо шепнула я Рие.

Она ответила нарочито громко:

– У меня глаза болят читать с телефона.

Дедушка оживился как по сигналу:

– Выбирайте, выбирайте, девочки! У меня всё есть, от талмудов по истории до любовных романов! И бумага хорошая, глазки не устанут! Смотрите, как интересно! Вот Пушкин, Пушкина обязательно возьмите! А тут Диккенс! А это энциклопедия «Я познаю мир» – тут всё правда, в отличие от всяких энтернетов! О, поглядите, это Паустовский – Паустовского читать надо, это вот прям авторитетно!

Я покраснела. Чувствовала, как разгорячились щёки и лоб. Отлично, теперь в глазах этого продавца я нечитающая глупёха и жадина. Прекрасно. Терпеть не могу выглядеть глупо, но ещё глупее – объяснять, почему я так выгляжу и что я совсем не это имела в виду.

Поэтому я просто стояла, вцепившись взглядом в томик Достоевского и думала,

как же я так неудачно родилась, раз каждое моё действие – позор?

– Боже, перестань загоняться!

Рия смотрела на меня с тремя эмоциями одновременно: усталостью, раздражением и осуждением. Иногда тяжело, когда человек знает тебя как облупленную.

– Давай мы просто выберем книги, и ты не будешь себе ничего накручивать.

– Угу.

– И прекрати пялитбся на одну обложку! Они просто коричневая, ничего интересного в ней нет!

Вдохнула. Выдохнула. Убедилась, что старичок начал вещать Рие, какая у него когда-то была огромная библиотека.

Ладно, как учили: плевать, кто и что подумает. Правда, это внушение никогда не работало, но я раз за разом честно пыталась.

Села на корточки перед книгами, начала перебирать их глазами. Пропустила дешевые детективы в мягких обложках, пару сборников рассказов Кинга (страшно!), русскую классику (школьная программа уже вся перелопачена, а большего тут нет), современные «пляжные издания»… Остановился взгляд на потёртом зелёном томике «Мистерий» Гамсуна. Рия же выбрала два тома Стругацких и «Без лица» Бестера. В подарок нам предложили «Ронью» в бумажной обложке за полцены, и мы с радостью ухватились за эту возможность.

– Когда в жилище есть хоть одна книга, оно уже становится домом, – сказал нам дедушка, принимая деньги.

Рия взвесила наши покупки и возможности, внесла рациональное предложение донести всё это до дома, а там уже идти за остальным.

Я согласилась. Как навьюченные мулы, мы добирались до квартиры окольными путями, через потаённые (не очень) тропы, сквозь душистые заросли сирени, первые одуванчики и покосившиеся заборы. Солнце отражалось на листве, делая её почти прозрачной.

Рия сорвала желтый цветок (какие безумцы посмели назвать одуванчик сорняком – я не знаю, они же такие красивые) и, оценив меня трезвым взглядом, засунула его мне в волосы.

– Тебе идёт больше, чем мне – у тебя волосы темнее, – она глянула на верхушки деревьев. – Ну, сейчас. Жалко, что нельзя сделать перезапуск своей жизни и начать отсюда. Только я бы хотела стать снова брюнеткой.

– Но тогда мы бы многое упустили. И покрасим тебя. Чуть позже.

Я встала на щербатый бордюр и, балансируя, пошла по нему. Рия держалась рядом, подстраховывая, хотя лететь вниз было сантиметров пятнадцать, не больше.

– Но не будь мы здесь и сейчас, – продолжила я, – мы бы были совершенно другими людьми

– Я бы предпочла быть немного другой, чем собой и отгонять воспоминания.

Мы замолчали. Не хотелось портить такой чудесный день прошлым и пересчетом ещё-не-сошедших синяков.

Рия начала листать что-то в телефоне.

– Ах тыж! – она тыкнула мне в нос белым экраном. – Подушки по девятьсот рублей! Грабеж! Да я за такие деньги сама куру ощипаю и мешок ей набью!

– Ну… удачи тебе…

Рия издала гневное рычание и стон одновременно, закатив глаза.

– Ну, нам более-менее по карману декоративные подушки с вышитыми кроликами. Они небольшие, но всё лучше, чем свёрнутые простыни. Но блин… я вообще не понимаю цены!

Я глянула. Кролики и вправду были симпатичными.

– Ладно, давай возьмем их. Только закинем это всё-таки домой.

– Сейчас закинем – последний рывок, гляди!

И правда: торец нашей пятиэтажки уже виднелся за молодой листвой. Нам оставалось лишь пересечь детскую площадку, в которой с радостным угуканьем возились карапузы, отнимали друг у друга игрушки и кидались песком. Их мамы разместились на лавочке, щебеча о своих мамочкиных проблемах.

Мы мирно пересекли опасную зону осуждающих бабушек. Они выщелкивали семечками какой-то музыкальный ритм и говорили одновременно.

И только-только повернули за угол, как я услышала знакомый старческий голос:

– Девочка! Девочка!

Девочек во дворе было невпроворот, но я, почему-то, всё равно остановилась.

– Да-да, ты, милая! Иди сюда.

Я начала судорожно смотреть по сторонам в поисках зовущего.

– Тута я, на первом этаже.

Я заметила руку в свитере, приветливо машущую из окна.

Рия пихнула меня локтем в бок.

– Чего ты стоишь? Тебя же зовут.

Видимо, и правда меня. Никогда не могла понять такие нюансы, и поэтому часто попадала впросак, когда кто-то начинал здороваться, я ему отвечала, а оказывалось, что это он не со мной. Поэтому теперь я предпочитаю притворяться глухой, хотя это тоже бывает неловко.

«Неловкость» – моё второе имя. Екатерина Неловкость Морошкова.

Из-за потрескавшейся белой решётки мне приветливо улыбалась та самая бабушка из магазина. Я переступила через самодельные клумбы из шин, подошла к окну. Бабушка ласково потрепала меня по щеке. Её пальцы были шершавыми, а ладонь – тёплой. В комнате позади кипел на плите чайник, лениво умывалась полосатая кошка, гудел телевизор. На подоконнике любовно рассажены цветы.