Вета Янева - Город хороших господ

На кухне послышался металлический звон чайника и треск конфорки.

– Я никогда не откажусь от чая, спасибо огромное!

– Я тоже его очень люблю! Мы только переехали, поэтому его не так много… Ну, то есть только зелёный.

– Зелёный – это отлично! Знаете, скоро откроется одно место, кафе «Джомба» – там будет очень много чая – самого разного – со всех концов света. Думаю, вам будет приятно там побывать.

– Да, конечно, как-нибудь заглянем, – вежливо сказала я.

Гость снял ботинки, аккуратно поставил их на коврик.

Рия прошла в комнату.

– Давайте уж тут сядем. Кать, сделай тогда чай, я покурю.

Перехватив у меня плащ и закинув его на плечо, она махнула гостю и они вошли в гостинную-спальню-единственную-комнату. Половицы приветливо скрипнули.

Интересно, как мы там втроём поместимся? Будем сидеть на полу, как турки? У нас нет подушек или стульев. Придется кинуть одеяло.

Новые чашки я сполоснула: хорошо, что помимо рериховских, мы взяли гостевую, желтую.

На душе было на удивление спокойно. Обычно, когда я впервые встречаюсь с человеком, я жутко нервничаю, особенно, если он оказывается у нас дома. Но сейчас на меня нахлынула странная уверенность, что мы знакомы уже сотню лет (а формально мы виделись второй раз, так что считается)!

Но, как говорится: «доверяй, но проверяй!», поэтому я аккуратно выглянула из-за угла, чтоб проверить, не обижает ли он Рию (или она – его, что вероятнее).

Нет, всё в порядке, сидят. Он на полу, она на подоконнике. Можно выдохнуть.

Чайник настойчиво напомнил о себе.

Я кинула пакетики (и тут же стало стыдно за то, что это не качественная заварка: гость-то у нас, видимо, чайный гурман), обхватила полотенцем раскалённую ручку и разлила кипяток. По чашкам, в смысле. Хотя я и так могу.

Три чашки за один раз мог бы унести только акробат, но я поступила хитрее: использовала рзделочную доску вместо подноса.

Балансируя, вошла в комнату как раз на середине разговора.

– Гонишь, – заявила Рия, умерщвляя окурок в пепельнице.

– Никуда я не гоню… я на месте сижу, – парень пожал плечами.

– Я всмысле.. Не ври короче.

Хотела бы я спросить, что у них, но постеснялась влезать. Но подруга почувствовала сама.

– Не отдавай ему плащ, у него паспорта нет.

– Он мне не нужен.

– Угу. Нет паспорта, спишь под плащом. Да вы бомж, батенька. На хлеб не подаем.

Он не выглядел оскорбленным. Кажется, до него не доходило.

Я поставила поднос на пол.

– Что-то случилось?

– Наш гость, видимо, неформал. По крайней мере пользуется он псевдонимом и отказывается называть своё настоящее имя.

– Но я же назвал!

– Да ладно! Ну-ка давай, скажи ещё раз: как тебя зовут? Дима? Миша?

Он вздохнул:

– Двадцать Корсак.

Рия раздраженно процедила:

– Господи…

Она терпеть не могла всякие субкультуры. Возможно потому, что сама побывала в каждой из них по молодости. Дольше всех она задержалась в готах. У нас даже сохранились фотографии на компьютере, но мы их никому не показываем.

Она и сейчас предпочитает чёрный цвет. «Обрывки декаданса», как она сама любит выражаться.

– Она мне не верит, – сказал парень таким тоном, будто я могла заставить Рию пойти на уступки.

– Может, ты индеец? – пошутила я.

Двадцать Корсак (так странно…) покачал головой. Воцарилось молчание. Спасти положение не удалось. Рия пожала плечами и пробормотала:

– Да пофиг.

Пришлось сделать ещё одну попытку:

– Должно быть, ваши родители были очень творческими личностями…

Собеседники уставились на меня так, что я решила больше никогда не открывать рта и не позволять всяким глупостям звучать оттуда.

Рия спустилась с подоконника на пол, взяла чашку.

– Ну а как тебя сокращённо?

– Двадцать.

– А ещё короче?

– …Два?.. Наверное. Никто ещё не пытался сокращать так.

Он отхлебнул чаю.

– Очень вкусно, спасибо.

Из пакетика, ага. Надо бы попросить Рию принести с работы немного нормального, прошлая контрабанда уже кончилась.

Подруга прислонилась к стене и закрыла глаза. Солнечный свет выделил квадрат вокруг, и она грелась в его лучах. Двадцать наблюдал за пылинками в воздухе.

– Ну а почему ты укрываешься плащом вместо одеяла? – спросила Рия.

– Потому что у меня нет одеяла.

Я почти слышала, как скрипят её зубы, видела, как глаза буравят в несчастном парне дырку, а пальцы её раздражённо мусолили окурок. Но мне он нравился, милый.

Разговор дальше не пошёл. У Рии всегда так: если ей кто-то нравится, то он в ту же минуту будет её другом, а если нет… Ну, не врагом точно, но отношения будут прохладными.

Но Двадцать обратился ко мне.:

– Я вижу, вам уже лучше. Вчера вы совсем грустили.

Действительно, по сравнению со вчерашним днём мне намного легче, хотя, по факту, мало что изменилось.

– Да, вы знаете, мне действительно лучше.

– Ну и славно.

«Славно!». Так мало кто говорит «славно» в наше время… Звучит крайне архаично.

– Ох, а я же совсем не предложила вам еды! Подождите, секунду, пожалуйста!

Инспектирование кухни не утешило: чёрный хлеб и полбанки фасоли – вот всё, что оставалось у нас.

Быстро сполоснув тарелку, я положила еду так красиво, как это вообще возможно с куском теста и бобовыми. Яичницы очень не хватало для идеальной композиции в подборку «Английские завтраки» или что-то в этом роде.

Рия и Двадцать всё так же сидели на полу, но не разговаривали. Оба смотрели в окно.

Оно всё ещё было грязным, но сквозь пятна я разглядела быстрые трепыхающаяся фигурки птиц.

Ласточки! К нам прилетели ласточки и вьют гнездо над нашим окном!

Я залюбовалась их движениями: стремительной, свободной красотой и изяществом. На фоне ярко-голубого неба их чёрные тельца напоминали театр теней.

– Это хороший знак, – сказал Двадцать.

– Ещё бы, – подтвердила Рия.

Вручив обед Двадцать и получив за это больше благодарностей, чем оно того стоило, я уселась на пол.

Он ел аккуратно, старался насадить на вилку каждую фасолинку, отчего по комнате раздавался неритмичный стук.

– Вы тут недавно? – спросил он, гоняясь за очередным бобом.

Я прислонилась спиной к прогретой стене и обняла подушку. Ответила:

– Ну да, можно сказать, мы только въехали.

– Нравится?

– Ну так.

Во дворе залаяла собака, сигнализация машины взвизгнула и тут же стихла.

– А мне тут занятно! – заявил гость.

– Давно?

Двадцать наклонил голову вбок.

– С ночи с тридцатого апреля на первое мая.

– То бишь тоже новенький.

– Да, чудесный город.

– А что тебя сюда привело? – вставила Рия.

С его стороны раздалось лишь неловкое молчание. Двадцать подпер подбородок ладонью и хмуро посмотрел в стену, будто раздумывая над причиной.

– Хм… хм… Нет, не могу сказать точно. А вас?