Вета Янева - Город хороших господ

Да ну её. Буду действовать, как Скарлетт: подумаю об этом завтра.

Рия поставила сериал на паузу.

– Только не говори, что выслушиваешь выстрел.

Именно этим я и занималась.

– Кать, успокойся. Сделай одолжение: не зацикливайся. Этот парень наверняка сектант какой-нибудь.

– Даже если он сектант – это не повод, чтоб его застрелили!

– Ну…

– Рия!

– Да боже, нашёл он этого человека, привел в свой храм, его там поняли, простили, освятили благословением какого-нибудь Ктулху, всё хорошо! Успокойся уже, будто нам своих проблем не хватает!

– Я это осознаю, но от осознания мне не становится легче.

Рия отложила ноутбук, взяла расчёску и морской звездой распласталась на кровати. Шуршание её волос причудливо сочеталось со звуком голубиного марша.

– Хорошо, давай сейчас пойдём в город, найдём среди десятков тысяч людей того человека, Хорошего Господина, поймаем его… Оглушим или, я не знаю, свяжем… Доведем до рынка, сдадим этому чокнутому в руки, убедимся, что он жив и вернемся разбираться с нашей жизнью, окей? Как тебе план?

– Дурацкий.

– Есть другой?

– Нет.

– Ну, тогда всё.

Она резко села на кровати. Из одежды – одна футболка и трусы, но это её не особо волновало. Как и многое другое.

– Давай отвлечемся. Я прочитала рецепт коктейля, там всего-то нужно мороженое и варенье. Ну, и молоко, но у нас оно есть. Если добавим алкоголя – получится ликёр.

Я посмотрела на закат.

– Нет, не хочу идти в магазин. И молоко свернётся.

– А что хочешь?

Я прислушалась к себе и поняла, что не хочу вообще ничего. Такое случается. Рия вздохнула, залезла в компьютер, начала быстро строчить по клавишам. Минута – и из динамиков послышался нежный женский голос с придыханием и гитарным перебором, который начал петь что-то про соловьев.

– Если ты ничего не хочешь – значит, будем танцевать! – ультимативно заявила она.

В два шага добралась до меня, схватила за запястья и закружила в танце. Мы кружились быстрее, чем ритм песни, то и дело наступая друг другу на ноги и смеясь. Рия подняла руку, а я юлой обернулась вокруг своей оси. Последний поворот чуть не обернулся катастрофой, благодаря моей хвалебной ловкости, и я полетела на кровать, где тут же завернулась в одеяло.

Желтоватый потолок. Бодрая фольклорная музыка. Тепло майского вечера.

Рия права: нам и своих проблем хватает.

Глава четвёртая.

Птичья кровь.

История одной ласточки.

Это был её первый полёт, и, возможно, последний. Выбиваясь из сил, бесконечно воюя с штормовым небом, она летела вперёд. Перья вымокли и тянули вниз, каждый новый раскат грома заставлял сердце испуганно замереть, но она продолжала лететь, сама не зная, зачем.

«…учёные до сих пор не знают, зачем животные совершают миграции…» – тянул скучный голос по радио.

«…но, конечно, у них нет компаса в душе…»

У некоторых. У других есть. Они же все разные.

И, если бы учёные приняли, что все животные, которые совершают миграции, тоже разные, как и люди, они бы поняли.

Лиловая молния расколола небо.

Она упала на ветки.

Снова поздний вечер (чему тут удивляться, он наступает каждый день). Играл БГ, Рия решила что-то приготовить, поэтому возилась на кухне, слегка пританцовывая под жёлтым светом лампочки.

Я сидела в своем коконе за стеной. Глина послушно прогибалась под пальцами, воплощалась во что-то осмысленное. В ладонях мялся маленький и неказистый кусок материала, и из него получалась потешная свистулька: из тех, что продают в музеях. Я такую видела в Суздале, на экскурсии, много лет назад.

Здесь совершенно негде её обжечь, так что наверняка свисток так и останется бесполезным комком сухой глины. Немного жаль, но процесс меня затягивает больше, чем результат.

Атмосфера убаюкивала, ночь плавно захватила в свои объятия. Стараясь погрузиться в музыку, я всё больше думала о Двадцать.

Немного нервно опустила пальцы в стакан с водой, разгладила глиняные бока. Под моими ладонями рождалась птица.

Далеко-далеко в ночи я услышала выстрел.

Сердце пропустило удар. Я замерла, вслушиваясь и надеясь, что это просто случайность, внештатная ситуация в участке или хвастовство местных хулиганов, а не то, что я подумала.

Под рёбрами зародилось тревожное ощущение. Встала, ведь сидеть в такой ситуации было бы кощунством, будто бы неуважением к случаю.

К выстрелу.

Будучи почти ни в чём не уверенной, я точно знала, что мы упустили шанс помочь хорошему человеку.

Три круга по комнате, нервное состояние достигает предела.

– Риииияяяяя… – воззвала я.

Она появилась в дверном проёме, руки подняты вверх, дабы не измазать всё вокруг тестом.

– М?

– Ты слышала выстрел?

– Да.

Я замялась.

– Как ты думаешь, это застрелили Двадцать?

– Не придумывай глупости, это может быть что угодно. Да даже пакет с соком, надутый. Ну, если на него наступить, знаешь. Там хлопок покруче пистолета выходит.

В этой теории я сильно сомневалась.

– Чего дёргаться попусту. Скоро будет пирог.

В три часа ночи я проснулась. Точнее, спала я и так урывками, но тут окончательно покинула царство морфея. Свербящее ощущение распространилось по всему телу (или душе?). Села.

Господи, да как же это так! Ну неужели я не могу оставить в покое какого-то чудика!

– Только не говори, что ты собираешься идти на рынок.

Голос только что проснувшейся Рии хрипел и мямлил.

– Я не собираюсь идти на рынок… сейчас.

– А утром?

– Я ещё не решила, насколько я собираюсь вообще идти куда-либо.

Рия перевернулась на другой бок, уткнувшись в стену.

– Поэтому ты вскочила?

– Мне тревожно.

– Всё равно ты ничего не сможешь с этим поделать.

– Но если я даже не попытаюсь, то может быть только хуже.

Рия резко поднялась на кровати. По-совиному повернула голову в мою сторону, хотя всё равно не могла разглядеть меня в темноте и без линз.

– Катя. Плохо будет только тебе, и то по совершенно надуманной причине. А если тот выстрел был правдой – то ему уже всё равно. Не трать свои силы и ложись спать.

Она отвернулась к стене.

Я откинулась на подушки.

С первыми лучами солнца мне удалось заснуть.

Шум фена разбудил. В идеальном мире утро должно приходить под пение птиц, а не фена, но Рие пора было на работу, голову она додумалась помыть прямо сейчас, а размеры квартиры не позволяли скрыться от монотонного «шшшшшууууууу».

Чайник соизволил присоединиться к симфонии. На потолке сиял привет от солнца.

Подруга вбежала в комнату, размахивая рубашкой, явно стараясь её таким образом разгладить. Попутно она курила и пила кофе. Удивительный, всё-таки, человек.

Я повернулась на бок. На табуретке, служившей нам и прикроватной тумбочкой, и вешалкой, покоился мой свисток. Неказистый, песочно-коричневого цвета, пахнущий речным берегом. Вчера я нашла иголку в банке из-под печенья и скрупулезно вырезала птице перья. Правда глиняная стружка топорщилась, но её довольно легко сбить.