Дарья Аппель - Monsieur Serge. Истории приключений и испытаний князя Сергея Волконского

К его изумлению, дом оказался вполне обитаемом. Его встретил старик, опирающийся на палку. За его спиной пряталась пожилая приземистая старушка в черном платье и сильно рябая женщина помоложе, обвязанная платком.

– Опять, что ль, фуражиры? – произнес старик. – И куда нам вас?

К столь нелюбезному приему надо было быть готовым.

– Ничего нет! – повторил он. – Все забрали и ваши, и те вот…

Говорил он по-французски, с трудом подбирая слова.

– Мы ничего не будем забирать. Некогда. Только ночевать, вот и все, – в тон ему произнес Серж, чувствуя, как в тепле он постепенно оттаивает, и взамен внутреннему холоду приходит боль во всех суставах. «Ревматизм опять заработал», – с неудовольствием заметил он про себя. – Хоть бы не прогнали.

– Так в другом месте ночуйте… – начал старик, но его перебила пожилая дама, заговорив властным тоном:

– Януш, дай мальчикам спокойно пройти. Свои это.

Затем она добавила что-то по-польски, и ее защитник молча ушел в сторону, бормоча себе под нос. Спутница старушки тоже начала что-то возражать на том же языке, но пани повысила голос, и та угрюмо замолчала.

Кто свои, кто чужие – в этих землях уже было не понятно. Вполне возможно, что хозяйка имения из-за неважного зрения приняла их за французов – или за один из польских отрядов, плетшихся в хвосте Grande Armee, несколько дней назад поспешно отступившей из Вильно. Что ж, иллюзия скоро должна развеяться.

– Мы русские, пани, – тихо заговорил Левенштерн.

– Я знаю. Еще не совсем ослепла и говор ваших людей понимаю, – произнесла дама. – У меня два сына служат русским.

Офицеры представились по-военному.

– Каково же ваше имя? – спросил Серж, подумав, что нужно отдать приказ своим проверить территорию. Не очень-то он доверял чужому гостеприимству, столь быстро им оказанному. Были уже случаи – не с его отрядом, а с другими…

– Мы Сулистровские, – со значением проговорила дама. – Мой старший был губернатором Вильно, вы должны бы знать.

Волконский вздохнул. Непонятно, кому и как служил этот Сулистровский – чаще всего чиновники в этих краях и в это время с легкостью меняли господ. Но сам факт того, что дом принадлежал личности, весьма влиятельной здесь, давал право надеяться, что засады не будет.

Хозяйка не теряла времени зря.

– Ну как, поняли? Можете и поужинать, и переночевать здесь, – произнесла она, отступая в сторону, чтобы дать проход Волконскому и Левенштерну. – Мы уже отужинали по-стариковски, но я распоряжусь…

Далее, обращаясь к рябой Евке, пани распорядилась накрывать на стол, и вскоре они уже сидели за немудрящей трапезой при свете двух тусклых сальных свечек.

У Сержа кусок не лез в горло, но сильно хотелось пить – не вина, а вот чего-нибудь горячего, вроде чая… Странно, до чая он обычно был не большой охотник.

Пани монотонно рассказывала что-то, а потом удалилась, оставив их спутников наедине. Офицеры сразу же развеселились.

– Все здесь хорошо, да только бабка и это чучело только здесь и живут…

– Ну и где хваленые польские панны?

– Погоди, до Польши мы еще не дошли, ты что?

– Ну, если в Вильне остались только такие, то смысл туда входить какой? Кроме стратегического, конечно…

– Они кроме баб ни о чем говорить не могут? – тихо спросил Волконский, у которого уже голова трещала от болтовни.

– Вот бы здесь Бенкендорф сетовал громче всех, – усмехнулся Левенштерн. – Впрочем, я уверен что он бы оприходовал эту Еву как пить дать. Ему же все равно, во что вставлять.

– И ты туда же… – с легким презрением в голосе откликнулся князь.

– А ты что такой злой?

– Сам такой был… Кроме того, я уже на дух не переношу таких, с этой фамилией теперь…

– Подожди-ка, с кузеном моим ты вроде не ссорился? – изумленно поглядел на него Левенштерн.

– Я про другого твоего кузена, который как ни в чем не бывало оставил нас ночевать у этой Череи, как псов на привязи, а сам упер дальше, – князь вспомнил, как Константин Бенкендорф, брат его давешнего приятеля и один из однокашников по пансиону аббата Николя, покинул их со своим отрядом ночью, оставив их, можно сказать, взаперти. «Ну нам же надо сделать прорыв в кольце неприятельском», – оправдывающимся тоном объяснялся с разгневанным Сержем Бенкендорф-младший. – «Сам видишь…» «Ты идиот! Вы уйдете, и ищи ветра в поле! А нам тут куковать, да еще когда подкрепление придет», – орал на него Серж. «Так их наши теснят с левого фланга», – тон Кости был все еще жалобным, и от этого его хотелось пристукнуть. «Ага, наши? Полковника Николаева, хочешь сказать? И нам ждать, пока те изволят форсировать Черею?» В конце концов, спор закончился тем, что Бенкендорф, поджав губы, гордо удалился, уведя с собой весь отряд, и Серж остался куковать там, где, похоже, и подцепил эту простуду.

– Ну, я уверен, в Вильне ты его не найдешь, – усмехнулся Левенштерн. – А что с тобой, ты какой-то бледный и не ешь ничего?

– Да не выспался и промерз, как и ты, – отшутился Волконский. – Эти пусть сидят, только смотри, чтобы не увлекались – а впрочем, не с чем, наливку-то у бабуси до нас еще оприходовали… А я пойду на боковую.

Его уже заметно знобило. В таком состоянии лучше всего залезть на печь, накрыться шерстяным одеялом, напиться чаю с малиной и как следует пропотеть. К утру должно сделаться легче, и можно будет спокойно следовать далее.

Серж пошел на кухню, нашел там Евку, которая чуть ли не ударила его кочергой, и собрав все знание польского, – по-русски там, а тем более, по-французски, вряд ли понимали, – заказал чаю с малиной и «где-нибудь в теплом месте поспать». Как ни странно, горничная приготовила ему кипяток, в который щедро налила водки и чего-то сладкого – не чай и не малиновое варенье, но, главное, питье горячее – и провела его в жарко натопленную спальню, которая для него и предназначалась с самого начала. «Вы командир», – произнесла тогда пани Сулистровская. – «Вам вот эта горница, лучшая, между прочим». Серж попытался быть галантным и отказаться от столь большой чести спать на просторной дубовой кровати под пологом, на которой, судя по ее старинному виду, скрипучим пружинам и желтизне расстеленного белья, было рождено два, а то и три поколения владельцев усадьбы.

– Хозяйка на вас глянула и сказала мне, что вам надо погреться. Баню у нас развалили, – произнесла Евка более мягким тоном.

– Передай пани своей большое мое спасибо. Жаль, мы выходим рано, не получится мне попрощаться, – отвечал Серж.

Горничная вышла, и он, с трудом и неохотой разоблачившись и свалив все свое платье в угол, кинулся под одеяло. Зубы его стучали друг о друга, тело нещадно ломило, но он попытался пригреться и свалился в дремоту. Из нее Сержа выводило время от времени жужжание, металлический лязг – откуда бы здесь взяться ему? – и противное ощущение колотья в правом боку – словно кто-то невидимый вцеплялся туда острыми кусачками. «Стрекозы…» – подумал Серж, вспомнив образ из давешних кошмаров. – «Лучше не спать». Он зажег свечу и оглядел стены скромной комнаты. Заметил несколько картин на религиозные сюжеты. А в углу, сбоку, висело несколько икон – копия Остробрамской Божьей Матери, местного чудотворного лика, а рядом с ней с детства знакомый образ святого епископа с красочным нимбом над головой и в характерных алых одеждах – вот странно, католики разве святого Николая почитают? Должны, почему бы нет… Но иконам они обычно предпочитают ростовые статуи. Впрочем, один из аббатов говорил как-то, что не так все это, что католикам не возбраняется молиться на лики святых. Оттуда, от красного угла, исходило какое-то слабое свечение – но Серж не мог разглядеть лампаду. И пахло как-то хорошо, цветами полевыми, что ли. Озноб постепенно проходил, и князь наконец-то почувствовал, что его клонит в сон.