Сергей Петушков - Бриллиант «Dreamboat»

О банде Петра Кузьмича Топчина рассказывали разное, по большей части совсем уж страшное. Топчин разъезжал по Новоелизаветинску на тачанке, и горе тому, кто подвернётся на пути – несчастного или несчастную хлестали плёткой, затаскивали в экипаж и увозили в неизвестном направлении. Запросто могли среди бела дня разуть и раздеть до исподнего, и жертва ещё должна была быть благодарна, что вообще осталась в живых. Звать на помощь бесполезно – никто не прибежит, а если и найдется неразумный – вполне может разделить участь несчастного, дабы не лез, куда не следует. Также у банды имелось в достатке винтовок, наганов, даже, говорили, есть пулемёты, в общем, достаточно, чтобы вооружить как минимум взвод.

Стемнело. В доме засветились окна, послышалась разухабистая гармошка и нестройный хор. Все в сборе, что-то празднуют. Пора! Северианов медленно пополз к дому, подобрался под окна, замер, превратившись в слух. Тускло светила луна, Гусилище вымерло, боясь потревожить отдых воровской малины. Подъехала ещё одна пролётка, и Северианов теснее вжался в стену дома: из пролётки двое бандитов выволокли связанного офицера и молодую девушку. Неяркий свет из окон осветил лица пленников, и Северианов узнал Жоржа Белоносова из контрразведки, юная спутница прапорщика оказалась незнакомой. Жоржа волокли под руки, похоже, он был без сознания, девушка же, подталкиваемая в спину стволом винтовочного обреза, шла сама. Вместо лица – застывшая маска ужаса, безысходности. Они прошли в метре от Северианова, и этот ужас словно передался ему. Ситуация менялась стремительно, пленных требовалось освобождать незамедлительно, времени не было. Северианов изготовился к скоротечному бою. Живым нужен лишь главарь и то ненадолго. Штабс-капитан неслышной тенью скользнул к парадному входу, лёгким скользящим шагом проник внутрь. Там никого не было, даже намёк на часового, либо прочую охрану отсутствовал. А зачем, кто посмеет здесь появиться? А вот это вы зря, подумал Северианов, мягко поднимаясь по парадной лестнице, прижавшись к стене, держа оба нагана наизготовку и сторожко осматриваясь. За вестибюлем находился парадный зал – непременная часть помещичьего дома, ведь граф обязательно должен устраивать обеды, балы, приёмы. Стены обиты материей из расписных тканей, украшены зеркалами – это зрительно увеличивало размеры помещений. Под ногами беззащитно лежат книги из некогда богатой графской библиотеки. Захваченное богатое великолепие непременно д о лжно превратить в хлев для утверждения собственной значимости, так что ли?

Никого, только хор голосов сверху. Северианов вплотную подошёл к двери, сцепил большие пальцы рук, превращая два нагана в систему из двух стволов. Ногой легко толкнул дверь. Вся банда сидела за бесконечно длинным столом, все вооружённые, обвешанные револьверами, бомбами, несколько винтовок прислонены к стульям. Прапорщик и девица – в стороне, у стены, бандиты рассматривают их, как диковинных насекомых. Что-то разухабистое наяривает гармошка. Во главе стола – красочный персонаж: длинная светлая чёлка, элегантные гусарские усы, цветастая рубаха с расстёгнутым воротом, деревянная кобура маузера К-96 на ремне. Картина маслом, душераздирающее зрелище, апофеоз лиходейства, ода вседозволенности и беззаконию.

Сейчас всё сборище, ещё не ведая о том, перестало быть бандой, кодлой, шайкой, кагалом, воровской малиной, а приобрело статус того, что в наставлении по стрелковому делу называется групповой мишенью. Никто даже не успел повернуть головы, не то что понять что-либо. Северианов открыл огонь с двух рук. Сцепленные большие пальцы не позволяли оружию сбиваться во время спуска курка при стрельбе самовзводом, концентрированная плотность огня двух револьверов по групповой цели была страшна и не уступала пулемётному, словно Северианов стрелял из «Льюиса». Для такого вида стрельбы приходилось тренироваться, подолгу выдерживая наганы на вытянутых руках. Северианов целился каждым глазом по своему оружию, быстро перемещаясь вдоль стола к главарю боком полускрёстным шагом, не тратя больше одной пули на каждого противника. Брызнули в разные стороны осколки стекла, с истошным визгом оборвалась гармошка, щёлкнули вхолостую бойки наганов: патроны закончились. Северианов бросил пустые револьверы, из рукава скакнул в ладонь миниатюрный «дамский» браунинг М 1906, на вид игрушка, но в умелых руках – грозное оружие.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел.

Главарь ошалело раскрывал рот, силясь вдохнуть, словно язык распух и закупорил гортань, остальные признаков жизни не подавали. Кисло пахло сгоревшим порохом, сивушным духом, квашеной капустой и мочёными яблоками. И смертью. Северианов оказался рядом, мгновенно приставил ствол браунинга ко лбу главаря.

– Я задаю вопрос – ты отвечаешь, тогда у тебя есть шанс дожить до завтра. Если понял – кивни.

Главарь судорожно хватал ртом воздух, силился что-то сказать, но из горла вырывалось лишь сипение, похожее на скрип несмазанного колеса. Северианов сильнее надавил стволом браунинга.

– Все равно убьёшь, – наконец смог прохрипеть главарь.

– Мне не нужна твоя жизнь, – спокойно сказал Северианов. – Говоришь правду – и можешь идти на все четыре стороны. Только чтобы в городе я тебя больше не видел.

Главарь судорожно сглотнул.

– Кто убил ювелира Свиридского?

– Не знаю!

Северианов прищурился, поскрёб указательным пальцем спусковой крючок.

– Не знаю! – заорал бандит. – Не наши это. Ходили слухи, что его ЧК шлёпнула.

– Ерунда, зачем ЧК комедию ломать – изображать налёт?

– За что купил – за то и продаю. Слушок прошёл, что дело это гнилое, нечисто там всё.

– Что вам нужно от ювелира Ливкина, Семёна Яковлевича? Твои люди у него были?

– Камушек. Брильянт. Большой. Точно не знаю, говорено было, что дюже знатный камушек, цены немалой.

– Что за брильянт?

– Его зимой взяли ребята «Красавца» на дороге возле города. Купчишка в наши края ехал, с ним девка, а у девки цацки запрятаны, среди них этот брильянт. «Красавец» его барыге скинул, тот кому-то перепродал, а потом вдруг выяснилось, что сильно продешевили оба, камень цены огромной. Кинулся «Красавец» к барыге, кому, мол, камень запродал, да не успел, грохнули его легавые со всей его камарильей, а барыгу и вовсе замели в уголовку, так что концов не найти. Так и сгинул камушек. А недавно – опять слушок: видели камень в городе. Где, у кого – никто точно не знает, только сказано было: у ювелира искать надо, на улице Лентуловской.

– Кем сказано?

– Я его не знаю. Из господ кто-то, в городе неизвестный, появился недавно. Как меня нашёл – про то не ведаю, только встретились мы, он и шепнул: камень в городе, найдите, я хорошую цену дам.