Сергей Петушков - Бриллиант «Dreamboat»

– Никогда не пытаться показать свое превосходство в интеллектуальном плане, быть скромным;

– Уметь с интересом слушать собеседника;

– Вести дискуссию спокойно, кратко и по делу;

– Никогда не делать замечаний;

– Никогда не слушать разговор других лиц, не предназначенный для его ушей.

– Избегать педантизма, хвастовства, сплетен, излишней глубины и утончённости, слишком частого употребления всевозможных цитат и мыслей великих, наконец, избегать роли шута, «смешного человека» для вечеринок.

Тоби Уэббера можно было без преувеличения назвать истинным джентльменом. Сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер, очаровательный шатен двадцати пяти лет, совершенно элегантный от завитка волос до кончика ботинка, почитал себя образцом классического британского аристократа, наследника рыцарских традиций. Истинный джентльмен должен любить женщин и всегда обладать известной галантностью по отношению к даме. Даже если единственная слезинка скатилась по щеке леди – его обязанность проявить живое участие и всяческую поддержку.

– Что произошло, Кэти, дорогая? – спросил Тоби, и Кейт поведала ему страшную историю, приключившуюся с ней.

История и впрямь была весьма трагической и безнадёжно драматичной. Некий молодой человек познакомился с ней, целый месяц они встречались, и Кейт всерьёз собиралась связать с ним всю последующую жизнь. Дело неудержимо двигалось к свадьбе, как вдруг Кейт с ужасом узнала, что ее обожатель вовсе не является настоящим англичанином, то есть представителем знатного рода, аристократом, украшением общества, состоятельным человеком, щедрым и обладающим определёнными средствами, чтобы не зарабатывать себе на жизнь.

– Я не могу пережить всей тяжести случившегося, Тоби, он оказался ничтожеством, мерзавцем, низким подлецом! Нищий бродяга, второсортный актёришка из Манчестера! Простой горожанин, самого низшего сословия! Разливался соловьём, обещал в кругосветное путешествие через месяц, «Роллс-Ройс» подарить, бриллианты… Оказалось, что квартира, в которой мы встречались, не его, а директора театра, который был в отъезде. А говорил, что мне её подарит. И авто, на котором катал меня, тоже директорское.

От душевного расстройства Кейт лечилась хорошей порцией виски, бокал стоял рядом. Стерев надушенным платочком очередную порцию слёз, она сделала изрядный глоток и вновь разрыдалась, весьма развратно обнажив при этом декольте.

Трагедия действительно была мирового масштаба, способная потрясти человека гораздо менее впечатлительного, чем Тоби. Давясь улыбкой, он участливо наклонил голову, явив Кейт свой великолепно напомаженный пробор, и поинтересовался.

– Ну а как человек, он хороший хоть?

Слова, которыми Кейт охарактеризовала своего бывшего избранника, могли прозвучать из уст пьяного докера, либо вконец опустившейся попрошайки трущоб Сохо, но никак не чопорной английской леди, и должны были весьма и весьма оскорбить слух истинного джентльмена. В переводе же на благопристойный язык, фраза намекала на недопустимость любовных отношений с дамами без серьёзных финансовых обязательств. В оригинале же прозвучало: «Да по херу, какой он человек, он всё это время фактически бесплатно меня имел!».

Если бы сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер был истинным джентльменом, он, конечно, посочувствовал бы несчастной леди, проявив известное участие и всячески осудив коварнейшего влюбленного мерзавца «фактически бесплатно имевшего» красотку Кейт. И своим участием он, возможно, растопил бы ледок отчуждения, и Кейт, воодушевленная галантностью и тактом Тобиаса Уэббера, прониклась бы к нему, в свою очередь, благодарностью и даже чем-то похожим на любовь. И в пылу этой благодарности сумела бы, повинуясь безотчетно возникшему порыву, нарушить данное некоторое время назад слово хранить строжайшее молчание. И поведала бы сэру Тобиасу Джеймсу Гектору Уэбберу, что им усердно интересовались двое весьма хмурых субъектов из контрразведки, долго расспрашивали её и выпытывали всё, что она могла сообщить о Тоби. Субъекты джентльменами не являлись ни в коей мере, от них пахло дешёвым одеколоном и казённым хамством простолюдинов. Безвкусно и плохо пошитые костюмы, хоть и из дорогого сукна, постоянное поигрывание усами и поправляющие узел галстука движения пальцев не могли придать им привлекательности в глазах Кейт Симмонс. Но и сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер, как оказалось, лишь считал себя джентльменом, на самом деле таковым не являясь ни в коей мере, потому одарив Кейт Симмонс раздевающе-презрительным взглядом, уточнил с изрядной долей насмешки.

– А вам, Кейт, вероятно, с мужчинами привычнее за деньги?

Исключительно довольный собственным остроумием и глубоко презирая безмозглую куклу Симмонс, Тоби повернулся спиной и прошёл в свой кабинет.

Если бы взглядом можно было убивать, Тоби Уэббер распался бы на молекулы, либо прямо здесь сгорел заживо, а может, растёкся по полу бесформенной субстанцией. Но пронзивший его спину уничтожительный взгляд Кейт не мог причинить ему нисколько вреда, ибо даже спина Тоби, казалось, смеётся над трагедией смазливой дурочки, а настроение Уэббера сделалось просто великолепным. Он уже предвкушал, с каким солёным подтекстом преподнесёт приятелям сию пикантную новость: «Сидит, губки надула. Со мной не разговаривает. Обиделась, наверное…».

Фортуна – дама весьма своенравная и с выкрутасами. Её мнимому любимцу кажется, что он всегда в фаворе, и никаких неприятностей произойти с ним не может ни в коей мере. Остроумие Тоби капризной вершительнице судеб почему-то пришлось не по нраву, и будущее сэра Уэббера в ближайшее время должно было изрядно перемениться. И, отнюдь, не в лучшую сторону.

Митька Захаров, разумеется, исчез, словно здесь его никогда и не было, и всякое упоминание о его возможном присутствии расценивалось бы фантазией, галлюцинацией и плодом воспалённого воображения. По царившему беспорядку, хаосу и бедламу делалось ясным: собирались второпях, весь нехитрый скарб бросили, взяв только самое необходимое.

Северианов исчезновению инвалида германской войны вовсе не удивился, жилище осмотрел мельком, ибо главное в таком деле – не терять темп, на ходу бросил Жоржу: – За девушкой присматривай, – и вся троица споро устремилась к жилищу Фомы Фомича Нистратова.

Игнорируя запоры, Северианов легко вскрыл входную дверь, проник внутрь и со злорадным облегчением вздохнул: хозяин был дома. Фома Фомич раскатисто храпел, выводя рулады, словно духовой оркестр. Спал сном праведника, никакой вины за собой не чувствуя. Не зажигая света, Северианов на ощупь извлек из-под подушки миниатюрный бельгийский браунинг M1906, спрятал в карман, упёр ствол нагана в лоб бывшего жандармского офицера, прошептал на ухо: