Олег Паринов - Когда умолкает флейта. Повесть и рассказ

С беспокойством поглядев на посетителя, ваш покорный слуга проследовал на кухню. Готовя чай, я невольно прислушивался к звукам в соседнем помещении. Чуть погодя там скрипнуло кресло, а когда хозяин, то есть я, обеспокоенно заглянул в комнату, то оказалось, что это де Байстен всего лишь вытянул ноги к огню. Вскоре чайник закипел. Следуя законам гостеприимства, автор этих строк принес с кухни чайные принадлежности и бутылки с горячительными напитками. Накрыв столик рядом с гостем, я расположился в кресле напротив, приготовившись стойко вынести все выпавшие на это утро испытания. «В крайнем случае, – думал я. – За книжным шкафом стоит мой старый боккэн 1 1 Боккэн – деревянный макет меча, используемый для тренировок в японских боевых искусствах. ».

Не скрою, заявление де Байстена о дневнике вызвало у меня чувство сродни азарту охотника, услышавшего хруст валежника под лапой хищного зверя, или восторгу рыболова, почувствовавшего на крючке приятную тяжесть крупной рыбы.

Согретый теплом камина гость снял шляпу, размотал шарф и опустил воротник плаща. Моим глазам предстало обличье странного визитера. На вид ему было лет пятьдесят. Вытянутое книзу лицо де Байстена дышало скрытым благородством, но выглядело чрезвычайно бледным, вероятно, вследствие простуды. Длинный нос совершенно не портил общее впечатление. Высокий, открытый лоб подчеркивали тонкие, вразлет брови. Круглые светло-карие глаза загадочно поблескивали в свете пламени камина. Один из уголков тонкогубого рта был искривлен вниз, как будто его владелец постоянно в чем-то сомневался. Под шляпой оказались спрятаны снежно-белые волосы. Освобожденные из плена, они ровными прядями упали на узкие плечи.

Рукой в серой замшевой перчатке де Байстен уверенно взял со стола стеклянный графин и наполнил рюмку настойкой. Я, не желая стеснять гостя излишней опекой, предоставил ему полную свободу действий, а сам занялся приготовлением чая. Де Байстен, прищурившись, посмотрел содержимое рюмки на свет, а затем, вежливо кивнув в мою сторону, одним ловким движением опорожнил сосуд. Еще больше скривившись, так что уголок тонкого рта, казалось, соскользнет с подбородка, он закусил кусочком печенья и расслабленно откинулся в кресле. Вновь повисла пауза. Медленно текли минуты, отмеряемые убаюкивающим тиканьем стенных часов. Я, не спеша, глоток за глотком, пил чай, глядя на пожираемые огнем поленья в камине. Дрова быстро прогорали, превращаясь в золу. Взяв в руки кочергу, я поворошил жаркие угли. Пламя разгорелось ярче, выстрелив вверх снопом алых искр.

– Именно таким я вас себе и представлял, – неожи-

данно заявил гость.

Его голос обрел силу и чистоту. Видимо, травяная настойка уже оказала целебное воздействие на организм. В ответ я лишь пожал плечами. Мы еще немного помолчали. Подумав, что уже не нарушу законы гостеприимства, ваш покорный слуга задал гостю традиционный вопрос:

– Сударь, чему обязан столь ранним визитом?

– Как я уже сказал, это я прислал вам рукопись старого дневника, – недовольно скривившись, ответил де Байстен.

Он задумчиво пожевал губами и, покосившись на бутылки с напитками, продолжил:

– Хочу поблагодарить вас за проделанную работу. С большим удовольствием прочитал вашу вторую книгу. Конечно, не совсем точно все изложено, но в целом вполне достоверно. Я здесь, чтобы помочь вам закончить жизнеописание Норма Карваля. Берите в руки перо и бумагу, а мне дайте рукопись.

Я взял с книжной полки и передал де Байстену пачку потрепанных листов дневника главного героя моих книг. После чего сдвинул в сторону посуду на чайном столике и, вооружившись письменными принадлежностями, приготовился записывать.

Гость хранил упорное молчание. Когда же я в недоумении поднял голову, то обнаружил, что де Байстен пристально смотрит на меня каким-то странным взглядом. Застигнутый за этим занятием, мой новый знакомый смущенно кашлянул и уткнулся в бумаги. Он поворочался в кресле, устраиваясь удобнее и шурша страницами дневника. Найдя, наконец, в рукописи нужное место, де Байстен чуть хрипловатым голосом начал неспешный рассказ. С первых же слов я убедился, что мой гость действительно подробно изучил старый дневник и без труда разбирает его самые трудные фрагменты. Время от времени рассказчик умолкал, подолгу глядя в пылающий камин, а затем, заглянув в лежавшие на коленях записки, продолжал свое повествование. Ваш покорный слуга скорописью записывал его негромкую, как будто доносившуюся из другой эпохи речь.

Итак, со времени последних событий в жизни главного героя прошло три месяца…

Горный великан Тгамшуффер по прозвищу «Каменный лоб» размеренно бил железным заступом по гранитной скале. Мысли с трудом ворочались в массивной, посыпанной рыжей пылью, голове громадного тролля.

Его жена Ертраголла, с гордостью носившая прозвище «Снежная лавина», который год ворчала и жаловалась на тесноту в семейной пещере. Мол, не помешает супругу-лежебоке перестать бездельничать и заняться расширением их жилища. Сварливая женушка почему-то вбила себе в голову, что им просто необходимо обзавестись десятком-другим овец. К слову, вышеупомянутая голова троллихи представляла собой весьма странное сооружение. Похожая формой на огромную тыкву, она была постоянно чем-то приукрашена. Чаще всего это было украшение в виде венка. Материалом для сего незатейливого головного убора могло послужить все, что угодно: от засохших ромашек до прелой соломы. В дополнение к венку троллиха, желая поразить мужа и редких гостей, могла обвязаться гирляндами из разноцветных тряпок. Порой она добивалась, действительно, сногсшибательного эффекта, полностью преображаясь. И возвращавшийся утром с охоты Тгамшуффер вздрагивал и надолго застывал на месте, не узнавая свою дражайшую половину после очередной смены наряда.

Засевшая в твердокаменной голове Ертраголлы мысль о расширении пещеры и приобретении овечьей отары совершала где-то глубоко внутри замысловатые круги и время от времени просилась наружу. Вот тогда из широкой щели рта троллихи нескончаемым камнепадом начинали сыпаться слова. Гремя и перекатываясь гулким эхом по пещере, они не давали спокойной жизни Тгамшуфферу. Супруга настойчиво перечисляла «несомненные» выгоды от жилищных перемен. Мол, на обед всегда будет кусок свежего мяса. Выпас отары можно делать по ночам, подальше от посторонних глаз, внизу, у подножья Сонной горы. Овечкам там вполне хватит сочной травы и есть даже небольшое озерцо. А потом, глядишь, от здорового питания у них с Тгамшуффером долгожданные детишки-тролльчата появятся. Постепенно перерывы в приступах словоизлияний у Ертраголлы становились все короче. А последние полгода троллиха жаловалась на тесноту в пещере целыми днями и ночами напролет. Наконец терпение Тгамшуффера, не выдержав такого напора, лопнуло.

Читать дальше