Григорий Борзенко - Золотой остров. Часть 2

Трактир «У Матильды» был расположен в исключительно удобном месте – примерно на полпути между Гринвичем и Кентербери, у самой дороги. Это играло важнейшую роль в процветании заведения. Кареты, дилижансы, почтовые экипажи неизменно останавливались здесь, так как и в одном, и в другом направлении ближайшие селения находились довольно далеко, поэтому усталых путников прельщало место, где можно остановиться на ночь, сменить лошадей, плотно покушать и отдохнуть. Все было здесь с размахом. Добротный деревянный дом с множеством комнат наверху (для ночлега путников) и довольно вместительной по тем временам залой, где любой, удосужь он своим вниманием трактир, мог уронить усталое тело на один из многочисленных крепких стульев с резными спинками, с твердой уверенностью, что хозяева не оставят его визит без внимания и не заставят долго ждать горячих закусок да крепких вин, ежели того пожелают гости.

Хозяйкой этого процветающего на юге Англии островка жизни среди безбрежных лугов и лесов была внушительного вида да и размеров женщина, которая и сама являлась достопримечательностью здешних мест. Властная, с суровым взглядом и громовым голосом, крутым нравом и крепким кулаком, она тем не менее пользовалась популярностью среди завсегдатаев трактира. Поговаривают, что хозяйка умела необычайно ловко разрешать всевозможные мужские споры, не только мимолетные, возникшие тут же, между случайными путниками, доселе незнакомыми друг с другом, но иногда к ней за подобной помощью ехали издалека: мол, рассуди, хозяйка, нас. В те строгие и жестокие времена, когда понятие мужчина подразумевало нечто намного большее, нежели столетий эдак три спустя, этот дар женщины, способной неким непостижимым образом подчинить себе волю мужчин и властвовать над ними, вызывал у многих удивление и уважение. Впрочем, и тогда женщины нередко командовали мужчинами, но то были в основном юные, божественного облика создания, со страстно вздымающейся при каждом томном вздохе грудью, с игривым румянцем на щеках и таинственным блеском в глубине прекрасных глаз. Такие способны самого отчаянного храбреца превратить в жалко блеющего ягненка. Пронзенные стрелой Купидона бесстрашные синьоры становились податливыми, как воск, и готовыми ублажить любой каприз своего хрупкого божества, лишь бы завоевать его расположение. Называлось подобное по-разному, но обязательно возвышенно и романтично: «покорить сердце», «пленить душу», «просить руки», но чаще в глубине души, может, скорее подсознательно подразумевалось (не отрицая перечисленного) другое: «овладеть телом». Ну, и чтобы продолжить в духе возвышенности, добавим: «черты которого достойны кисти великих мастеров».

В случае же с хозяйкой трактира, как сами понимаете, никакие разглагольствования о хрупкости, божественности неуместны. И уж вовсе ни к чему продолжать тему «тела», которое в данном случае имело размеры едва ли не в два обхвата, да и пятидесятилетний возраст о чем-то говорит. Поэтому-то многие и удивлялись непостижимой способности Матильды Бофорт, а именно так звали хозяйку.

О, как она начинала! Нет, об этом лучше не вспоминать! Правда, сама хозяйка любила припоминать давнее. Особенно любила подчеркнуть, что не имела тогда ни серебряного за душой и поставила буквально лачугу на этом месте. Постепенно пристройки увеличивались, возрастал и аппетит у разбойников, которыми тогда изобиловали дороги Англии. А уж в чем заключался их нехитрый промысел, объяснять, думаю, излишне. Троим же проходимцам, жившим разбоем на дорогах, прилегаюших к Гринвичу, показалась недостаточной прибыль, извлекаемая из карманов незадачливых путешественников, и они решили совершить налет на трактир, о процветании которого были наслышаны. Представлялось это некой разминкой, пустячком, ведь какое сопротивление может оказать одинокая женщина? Однако понятия «одинокая и беспомощная» путать не следует. Увы, цена этой истины для двоих любителей легкой наживы оказалась слишком дорогой, ибо налет на «Матильду» стал последним в их разбойничьей карьере. Третьего, который еще подавал признаки жизни, Матильда пожалела, уложила в одной из комнат, которых тогда было довольно мало, и начала выхаживать. То ли она это сделала из жалости, то ли от скуки, одиночества – может, в общении с этим человеком видела спасение от безрадостных длинных ночей. Прошло время, раны зажили, и Джоуш Уинвуд навсегда остался в ее доме.

Вдвоем дело пошло веселей. На месте небольшого одноэтажного домика вырос солидный двухэтажный, каким он остается и сейчас. О пристройках мы уже говорили, а вот еще об одной статье дохода стоит упомянуть. Поначалу Матильда закупала мясо, муку и прочее в каком-нибудь из близлежащих селений, иногда за плату, иногда прибегая ко всевозможным ухищрениям. С недавних пор она от закупок отказалась. Сначала завела несколько гусей, которые со временем превратились в личное стадо, что с трудом помещалось в обширном, сооруженном Джоушем загоне. Благо вокруг обилие лугов, с пастбищем проблем не было. Смерть от старости гусям не грозила: Матильда то и дело тащила из загородки одного-двух, а при наплыве посетителей и пяток птиц, чтобы через час подать их на стол нафаршированными. Иному более избалованному путнику заблагорассудится откушать гусиной печени, но это уже детали.

А вскоре в загоне появились свиньи, потом овцы. Хлопотно с таким хозяйством, ведь работников-то по-прежнему было двое: Матильда Бофорт со своим новым спутником жизни. Джоушу Уинвуду стоит только удивляться. Не сделав за всю свою немалую жизнь ни единого доброго дела, не посадив, образно говоря, даже деревца, а только ломая их, он вдруг с головой окунулся в работу. То ли гипнотические чары Матильды подействовали, то ли, пораскинув мозгами, которые до этого не сильно часто приходилось напрягать, смекнул, что под крылышком Матильды можно спокойно провести остаток жизни. Джоуш без сожаления расстался со своим беспокойным ремеслом и взял на себя часть хлопот хозяйки трактира. Давно между ними заходил разговор, что пора уж помощника нанять, а то и двоих, уж больно трудно с этим хозяйством управляться. И каждый раз Матильда соглашалась: вот поеду очередной раз в деревню, найду подходящего работника или работницу. Но неизменно при этом сокрушалась, что нынче, мол, нельзя никому верить, что не приведи Господь попадется какой-нибудь проходимец, от которого ожидай всяческих неприятностей. А вдруг случится так: приметит нерадивый работник, что где не так лежит, да и сбежит в одно прекрасное время, прихватив с собой самое ценное, что есть в доме.

– Это еще что, – сокрушалась Матильда. – Не только добро может унести, но и нас, душегуб, отправит на тот свет, ежели станем у него на пути.