Геннадий Авласенко - Барсум атакует

– С жалобой от родителей Реда я уже разобралась, – думая о чём-то своём, сказала мисс Мередит. – Ред после нашей с ним откровенной беседы вынужден был признать свою неправоту, потому родителям его ничего другого не оставалось, как с этим согласиться и немедленно отозвать жалобу. Возможно, с вашей стороны не было особой необходимости применять к ученику столь жёсткие меры, но…

– Ну… – Свенсон осторожно пошевелился в ненадёжном этом кресле и даже позволил себе слегка улыбнуться. – На мой взгляд, меры эти были не такими уж и жёсткими, особенно, если учесть тот факт, что Ред…

– Это вам так кажется! – резко, даже излишне резко перебила Свенсона мисс Мередит. – Тем более, что никаких жалоб от родителей той девочки, вообще, не поступало! Вы улавливаете ситуацию?

– Улавливаю! – сказал Свенсон.

А что ему ещё оставалось.

Прожив почти полгода на Медее-2, бывший космодесантник так и не смог окончательно приспособиться к диким нравам, царившим тут повсеместно и даже считавшимся нормой.

Этого Реда Свенсон застал в тот самый момент, когда юнец, затащив младшую за себя года на три девчушку в тёмную коморку возле спортзала, успел уже, повалив жертву своей похоти на какие-то обшарпанные маты, почти полностью раздеть её. Но больше всего Свенсона возмутил даже не сам вопиющий этот факт (на полгода жизни на почти криминальной этой планете он всякого успел насмотреться), а то, что девчушка даже не пыталась звать на помощь. Она лишь испуганно всхлипывала и умоляюще, хоть и без особого успеха, просила парня не трогать её. Она даже деньги какие-то ему предлагала… но что значила мизерная сия сумма для сынка одного из крупнейших предпринимателей Колизея, тем более, в тот момент, когда уровень гормонов в крови превысил всякую разумную дозу, а способность трезво думать и размышлять откатилась куда-то на самый отдалённый план…

Способность трезво думать и размышлять в тот момент оставила, кажется, и самого Свенсона. Ухватив мерзавца за шиворот и несколько раз хорошенько встряхнув его для лучшего, так сказать, понимания ситуации, Свенсон потом с огромным наслаждением ткнул Реда наглой мордой прямо в вонючие, покрытые плесенью маты. Ткнул, подождал, пока перепуганная девчушка, кое-как натянув на себя одежду, выбежит опрометью из коморки, и уж потом, после всего этого, дал волю эмоциям. Широкий кожаный ремень Свенсон вытащил из собственных брюк, а свои брюки несостоявшийся насильник успел уже немножечко приспустить и тем значительно облегчил бывшему космодесантнику его воспитательную задачу.

Здоровенный битюг (ростом почти с учителя, да и весом мало ему уступающий), тем не менее, боялся Свенсона, как огня. Вот почему он даже не пытался вырываться из рук преподавателя (что ему, вряд ли бы удалось), и лишь тихонечко поскуливал всё то время, пока кожаный ремень со свистом «вбивал» ему в заднее место первоначальные знания о том, что можно делать в стенах гимназии, а чем там заниматься категорически воспрещается.

Отпустив, наконец-таки, Реда (вернее, вышвырнув его за шиворот из коморки), Свенсон некоторое время раздумывал над дилеммой: доводить или не доводить сведения о только что произошедшем до ушей руководства гимназии, хоть и хорошо понимал, что вряд ли это принесёт хоть какую пользу. Так ничего не решив окончательно, он просто отправился тогда домой… а уже на следующий день проблема «доводить или не доводить» была решена и без его непосредственного участия. Родители оскорблённого старшеклассники поспешили сделать неприятный сей инцидент всеобщим достоянием и грозно требовали, не только срочно уволить педагога-садиста с занимаемой им должности, но и отдать его под суд. И, что было для Свенсона, самым удивительным, угрозы эти едва не сбылись…

Ещё отец Реда грозился заявиться в гимназию и там, на месте, так разобраться с Свенсоном, что тому останется лишь срочно заказывать себе место на ближайшем кладбище. Правда, угрозу свою почему-то не спешил приводить в исполнение, возможно, памятуя о том, что произошло незадолго до этого с одним из таких же, излишне «крутых» родителей.

Сыночек этого «крутого» заимел нехорошую привычку подкрадываться к ученикам начальных классов и стукать их головами о стенку. Узнав об этом, Свенсон немедленно провёл с обидчиком малышей воспитательную беседу, в ходе которой наглядно продемонстрировал, насколько это больно, когда твоя голова входит в соприкосновение с твёрдой стенкой. А когда на следующее же утро в класс, где Свенсон проводил очередной урок, ворвался разъярённый отец гимназиста, бывший космодесантник, на потеху всему классу, провёл разъяснительную беседу и с ним. И всё по той же отработанной методике, это значит, с многократным соприкосновением головы этого «крутого» папулечки со всё той же многострадальной стенкой…

– Я понимаю, – отвлёк Свенсона от невесёлых его размышлений участливый голос мисс Мередит, – что с дисциплиной в нашей гимназии не всё так, как надлежит быть. И я весьма благодарна вам за то, что с вашим приходом состояние её значительно улучшилось, однако…

– Я так понял, – сказал Свенсон, осторожно поднимаясь с кресла и всё же опрокидывая его при этом, – что сейчас вы предложите мне уволиться по собственному желанию? Что ж, ежели всё зашло так далеко, то я, разумеется…

– И не думайте даже! – с каким-то неприкрытым испугом воскликнула директриса, тоже вскакивая из-за стола. – Я вовсе не это имела в виду! Я… я совсем даже не это хотела сказать! Простите, если я вас хоть чем-либо обидела!

– Это вы меня простите! – сконфуженно пробормотал бывший космодесантник, осторожно поднимая кресло и устанавливая его на прежнее место. – Я, кажется, и в самом деле частенько перегибаю палку, но вы же сами признались, что с дисциплиной в нашей гимназии имеются определённые проблемы. А у вас, я понимаю, проблемы со мной, – добавил он, немного помолчав, – и я представляю, как давят на вас сейчас сверху…

– Ничего! – улыбнулась мисс Мередит, поворачиваясь почему-то в сторону окна. – Как-нибудь выдержу!

При этом она быстренько провела ладонью по лицу, словно пытаясь вытереть что-то. А может, Свенсону это всего лишь показалось, ибо, когда директриса вновь повернулась в его сторону, лицо её было вполне обычным, строго-официальным. Вот только глаза подозрительно блестели.

«А она ничего себе! – внезапно подумалось Свенсону. – И довольно симпатичная, красивая даже! И как это я раньше не замечал?!»

Тут ему вспомнилось, что всего каких-то полчаса назад, он почти этими самыми словами оценивал мысленно красоту Лоран, новенькой из выпускного класса.

Да что это с ним в последнее время?! Или это одиночество так влияет?