Антонина Иванова - За чьи грехи…

Увидев Анну, он, как-то по-бабьи, подвилял к ней.

– Энн, здравствуй. Я так рад…

Анна в оцепенении смотрела на него.

– Энн, я любил её. Я хочу сегодня… Я сегодня обязательно…

«Видение» из прошлого так ошеломило Анну, что она испуганно отшатнулась. Но знакомый голос, его голос, заставил её прислушаться к невнятной речи.

– Энн, сейчас у меня встреча, а потом… Я очень хочу сегодня посетить Наталку, – заискивающе бормотал он.

Обращаться к ней только по имени, на «закордонный манер», он стал с первого дня их знакомства.

Чувство брезгливости, проявившееся при воспоминании этой встречи, заставило Анну теснее прижаться к березке, точно чистота этой природной красавицы смоет с нее это ощущение. Зажав уши, будто желая заглушить ненавистный голос, Анна простонала: – «Интуиция меня не подвела. Сегодня. Он придёт и…».

И будто испугавшись ещё не содеянного, она подняла глаза в синюю высь и иступлено произнесла:

– Господи! Прости. Но ведь ты даруешь жизнь, и ты её забираешь. По каким критериям ты судишь? Почему ты забрал жизнь у моей девочки? За какие грехи?.. Почему?..

Именно здесь, как казалось Анне, где души умерших вознеслись к небесным вратам, Господь должен ответить ей.

Анна не могла согласиться и с этим древним писанием: «На всяком месте очи Господни; они видят злых и добрых».

«Господи! На каком же месте у тебя очи?» Моей девочки нет, а этот… Какое место в своих помыслах ты отвел ему место…» – прошептала Анна. Слезы затмили глаза. Она скорбно посмотрела на место, определённое её «звёздочке». И будто в ответ на ее обращение в памяти возникло еще одно изречение из библии «Как отец милует сынов, так Господь милует боящихся Его…». – Подняв руки вверх, Анна с горестным выдохом выкрикнула: – «Господи, да кого же ты милуешь?», – и опять не дождавшись ответа, с сомнением в праведности библейских слов, тихо произнесла: – «Не получается, Господи, у нас с тобой душевной связи. Не зря в народе говорят: «На бога надейся…».

Безответный монолог прервали приближающиеся шаги. Анна, крепко зажав в руках лопатку, прижалась к берёзе, желая слиться с деревом. Сердце замерло. «Сейчас, сейчас» – застучала пульсирующая кровь, выдавая её тревожное состояние. Но шаги, удаляясь, затихли.

Ноги обмякли, рука вместе с лопаткой безвольно опустилась. Правильно говорят: «Ждать и догонять…». Но тут же с надеждой подумала: «Он сказал, что придёт. Я дождусь».

Анна часто в недоумении спрашивала себя: «Неужели такое возможно?..» Чтобы прошлое эхом ворвалось в ее настоящее.

В затянувшемся ожидании глаза остановились на свежей могиле, которая хорошо была видна с места, где стояла Анна. Грусть наполнила сердце.

С погребенной в той могиле она познакомилась в санатории. Встретились за сотни километров, чтобы узнать, что живут с ней в одном городке. Симпатичная, полная сил женщина погибла, став заложницей своей фамилии, которая, стала спусковым курком ненависти, безмозглости в это «маловразумительное» время. Это проявилось в первый же день их встречи. Выйдя из кабинета администратора, Анна увидела в вестибюле женщину, одиноко стоящую у окна. Встретившись с Анной глазами, та весело спросила:

– Вы тоже меня боитесь?

– Почему?

– Я – Чеченко.

– А я – татарка, – парировала Анна. Она это сказала, почувствовав в весёлости голоса женщины горечь ее душевного состояния. Чеченка… Вот почему женщина осталась в одиночестве. И смеясь, предложила: – А давайте дружить национальностями. Я родилась и выросла среди многонационального сообщества.

– Я – русская. Чеченко – моя фамилия по мужу, – улыбаясь, уточнила Катя.

Анна с интересом посмотрела на собеседницу, и они одновременно громко рассмеялись.

– Моя фамилия в нынешнее время стала как красная тряпка, – с горечью ответила Катя.

Её слова оправдались. Страшно. Подонки, услышавшие, как Катю по фамилии окликнула знакомая, пошли за ней следом. Возле подъезда её дома на неё обрушился кусок арматуры.

Эти чудовищные «случайности», ворвавшиеся в теперешнюю жизнь, заставляли людей ворошить свою память. По-разному они вспоминали и обозначали времена прошедших лет.

Годы её юности называли «годами оттепели». А как же люди назовут нынешние годы, которые, уподобившись цунами, обрушились на страну всеобщим страхом. «Свобода и независимость», провозглашённая демократами с «броневика 90-х», обернулась для большинства людей «своим Гулагом». Годы мракобесных преобразований вселяли панику. «Приближается конец света…» – панически звучало в устах верующих людей.

И в те отроческие времена были проблемы, которые мешали жить людям. И возникал вопрос: «Почему?». Но и в те времена – люди жили с перспективой ожидания лучшего будущего. И это ожидание для многих становилось реальностью. Да и жизненные ценности были совсем другими, что делало жизнь осмысленнее. И конца света тогда никто не ждал.

Уже с высоты прожитых лет, анализируя прошлое и сравнивая его с реальностью происходящего, Анна сделала вывод: «Тогда люди были совестливее, честнее, ближе друг другу. Вера, Надежда, Любовь были спутниками людей того времени».

Поглаживая бело-чёрный ствол берёзы, Анна стала вспоминать те далёкие годы, из которых прошлое ворвалось в ее настоящее.

Анна родилась в небольшом азиатском городе в тот самый год, когда одни плакали по безвременно ушедшему «отцу народов», другие восприняли это за наступление другой эры: жизни без страха, без оглядки в прошлое.

Отца Анны после войны направили преподавать в военное училище в том гостеприимном городе. Здесь отец и познакомился с будущей матерью Анны, молодым специалистом из Украины, приехавшим по комсомольской путевке на строящийся в этом городе химзавод.

От матери Анна унаследовала красоту, рассудительность, помогавшую ей определять ту грань, за которую не следует переступать, женскую интуицию безопасности.

От отца Анне достались любовь к жизни, обостренное чувство справедливости. Анна считала, что ей повезло с родителями. Ее родители были радушными, общительными людьми. Друзья любили застольничать в их небольшой комнате. Отец хорошо пел. У него был красивый голос. Мама вкусно готовила. Её украинский борщ вызывал у друзей возгласы радостного возбуждения. Анна с интересом наблюдала жизнь взрослых людей, которые, испытав на себе тяготы войны, не утратили задора, были полны энергии и добродетели.

Ещё в её ранней юности отец сказал Анне: «Ты – разумное существо. Учись жить разумом. Думай, анализируй, делай выводы. Отвечать за свои поступки ты должна сама». И всем этим постулатам она училась у родителей. На многие вопросы ответы находила на родительских посиделках. Так родители называли горячие диспуты, которые проходили в их небольшой комнате. На «кухонных посиделках» отец и его друзья много говорили о войне, о хрущёвской оттепели. Особенно запомнились дебаты, разгоревшиеся вокруг крылатого выражения «Страной может управлять любая кухарка». Отец тогда с горечью сказал: «Пока нашей Страной будут править «кухарки», народ будет щи варить из топора. Даже лес рубить – надо обученным лесником быть. Чтобы щепок меньше было».